Сниженная лексика в современном немецком языке; источники пополнения и особенности функционирования в молодежном сленге

Сниженная лексика в современном немецком языке; источники пополнения и особенности функционирования в молодежном сленге

МИНИСТЕРСТВО НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

СЛАВЯНСКИЙ-НА-КУБАНИ

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

ФАКУЛЬТЕТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ

специальность 033200.00 «Немецкий язык с дополнительной специальностью

английский язык»

кафедра германской филологии

и методики преподавания иностранных

языков

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

СНИЖЕННАЯ ЛЕКСИКА В СОВРЕМЕННОМ НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ; ИСТОЧНИКИ ПОПОЛНЕНИЯ И

ОСОБЕННОСТИ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ В МОЛОДЕЖНОМ СЛЕНГЕ

|Выполнил |Научный руководитель |

|студент 5 курса |канд. филол. наук., |

|Солодкий Максим |доц. Синдеева Виктория |

|Васильевич |Борисовна |

| | |

|____________________ |_______________________ |

| | |

| | |

| | |

| | |

г. Славянск-на-Кубани

2004г

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ....................................................................

.........................................3

ГЛАВА 1. Особенности словаря молодежного

социолекта...............................6

1.1. Стилистическое расслоение словарного состава языка; разговорная

лексика.....................................................................

................................................6

1.2. Понятия «сленг»,

«жаргон»....................................................................

......11

3. . Причины употребления сниженной лексики в языке

молодежи..............13

ГЛАВА 2. Стилистичесикие кластеры сниженной

лексики.............................24

2.1. Лексикографическое отражение сниженной

лексики................................24

2.2. Функциональная нагрузка стилистических кластеров в молодежном

сленге......................................................................

...............................................34

2.3. Источники пополнения регистра сниженной

лексики...............................45

ЗАКЛЮЧЕНИЕ..................................................................

..................56

СПИСОК

ЛИТЕРАТУРЫ..................................................................

.50

ВВЕДЕНИЕ

Антропоцентризм как воззрение о том, что человек есть центр и высшая

цель мироздания, завоевывает все более прочные позиции в качестве ведущего

принципа в различных областях научных исследований. Применительно к

филологии эта тенденция выражается в обращении интересов современных

исследователей к живой разговорной речи, к дискурсу в его ежедневном,

бытовом выражении. Экспрессивность, образность, живость, подвижность

состава, некоторая социальная кодированность – все эти качества

разговорного пласта современной лексики привлекали и привлекают многих

ученых, в числе которых необходимо назвать имена Г. Эманна, В.Д. Девкина,

Б.А. Ларина, Т.Г. Никитиной, Г.В. Быковой и других.

В настоящее время нельзя сказать, что вопрос выделения, классификации,

исследования и «регулирования» потребления в дискурсе сниженной лексики

относится только к лингвистической проблематике. Этой проблемой занимаются

такие науки, как психология, социология, педагогика, группа юридических

наук, а также, как показал опыт последних лет, этим вопросом занимаются

даже парламенты различных стран.

Социальные изменения, связанные с изменениями в структуре общества,

привели к определенному расшатыванию традиционных литературных норм. Это

находит отражение не только в увеличении количества речевых ошибок, но и в

существенном изменении словарного состава языка. В научной литературе

довольно часто приводят слова Б.А. Ларина (относящиеся к 1928 году, когда

лингвисты наблюдали сходную с сегодняшней по интенсивности проявления

языковую картину) о том, что историческая эволюция любого литературного

языка может быть представлена как ряд последовательных «снижений»,

варваризаций, но лучше сказать – как ряд «концентрических развертываний».

На фоне растущего негативизма в обществе, стремления к освобождению от

привычных норм развивается и укрепляется тенденция к отчуждению от

«формализованного» общества и его установок, в том числе и языковых,

лексических, формируется социализированное антагонистическое сознание –

быть не как все, что находит свое отражение прежде всего в языке наиболее

восприимчивой к новым веяниям культуры социальной группы – в языке

молодежи, являющемся объектом данного исследования.

Одной из особенностей молодежного сленга является широкое

использование сниженной лексики, которой и посвящена данная работа.

Без знания разговорно окрашенной лексики, по мнению В.Д.Девкина, при

изучении иностранного языка обойтись невозможно. Эта лексика составляет

достаточно весомую, совершенно неотъемлемую часть лексикона [Девкин 1994:

5]. Знакомство с разговорной лексикой нужно, чтобы понимать обиходную речь,

чтобы овладеть важной частью лингвострановедения, чтобы уметь расшифровать

подтекст, остроты, ассоциативный план высказываний.

Цель данного исследования – выявление функциональной нагрузки и

источников пополнения сниженной лекскики немецкого языка в молодежном

сленге.

Для достижения поставленной нами цели необходимо решить ряд задач:

. рассмотреть некоторые теоретические положения, касающиеся

определения таких понятий, как «сниженная лексика», «сленг»,

«жаргон» в различных дефинициях, среди которых нет единства;

. внести свой вклад в решение проблемы лексикографического отражения

сниженной лексики;

. выявить наиболее характерные черты языка молодежи;

. выявить функциональную нагрузку сниженных лексических единиц

. в языке молодежи, опираясь на контекст;

. выявить основные источники пополнения регистра сниженной лексики.

В данной работе нами были использованы такие исследовательские

приёмы, как сплошная выборка фактического материала и построение его

классификации. К методике работы относится, прежде всего, контекстуальный

анализ, заключающийся в выявлении прагматического контекста, влияющего

непосредственно на функциональную нагрузку сниженной лексики в устной речи.

Данная работа состоит из введения, двух глав и заключения.

В первой главе рассматриваются теоретические положения, касающиеся как

особенностей регистра сниженной лексики в общем, так и характерных его

особенностей в немецкоязычном молодежном сленге.

Во второй главе выявляется функциональная нагрузка сниженной лексики

в языке молодежи путём анализа прагматических контекстов. Материалом

исследования является роман «Орел и ангел», изданный молодой писательницей

из ФРГ Юли Це в 2001 г., действие которого происходит в наши дни, и героями

являются молодые люди в возрасте от 14 до 30 лет. Источники пополнения

сниженной лексики выявляются на основе материала, полученного методом

сплошной выборки из словаря молодежной лексики Германна Эманна и из немецко-

русского словаря разговорной лексики В.Д. Девкина.

Завершается работа выводами, вытекающими из анализа фактического

материала.

ГЛАВА 1. Особенности словаря молодежного социолекта

1.1. Стилистическое расслоение словарного состава языка; разговорная

лексика

В современном языкознании принято различать три основных лексико-

стилистических разряда: книжная лексика (научная, официально-деловая,

газетно-публицистическая, поэтическая), стилистически нейтральная

(межстилевая) лексика и разговорная (собственно разговорная и просторечная)

лексика [Попов, Валькова и др. 1978: 99]. В.Д. Девкин также выделяет три

основных лексико-стилистических регистра: высокий, средний и низкий, и

считает, что идея регистров (стилей) в их изофункциональности, в общности

основного выражаемого ими содержания и в обязательности синонимии в широком

смысле слова. По его мнению, регистровая окраска для значительного

количества слов не привносит дополнительных содержательных характеристик:

высокостильные брег, хлад, град денотативно равны берегу, холоду, городу,

как и разговорные аскорбинка, редиска и х/б одинаковы по смыслу с

аскорбиновой кислотой, редисом и хлопчатобумажной тканью. Нельзя сказать

однако, что регистровые различия ограничиваются одним лишь параллелизмом.

Регистровая характеристика может быть одним различительным свойством или же

одним из нескольких, действующих сложно и совокупно [Девкин 1994: 13].

Каждый лексико-стилистический регистр обслуживает свою коммуникативную

сферу, для которой характерны (или же присущи лишь ей) некоторые

специфические понятия. Но если научная терминология большей своей частью

уникальна и не имеет параллелей с общеупотребительным словарным запасом, то

разговорная лексика имеет в нем свои параллели, которые однако не сводятся

лишь к дублированию литературной лексики.

Понимая под стилистической (регистровой) окраской «отстраненное

отношение к объекту номинации через слово», В.Д. Девкин считает, что она

является разрывом с буквализмом, с наивно простым индифферентным

восприятием всего как оно есть, дистанцией, проявлением небезразличного

отношения [Девкин 1994: 13]. Особая экпрессивность и яркая оценочность в

отношении денотатов, характерная для разговорной лексики, объясняется

преимущественно устной коммуникативной сферой ее употребления, широким

тематическим диапазоном разговрной речи. В неофициальной обстановке с

хорошо знакомыми людьми можно говорить на любую тему: о повседневных

домашних делах, работе, политике, друзьях и знакомых, болезни близких,

новом фильме и т.д. Языковые пристрастия говорящего, его склонность к

шутке, игре со словами, гиперболизации или же занижению некоторых

характеристик объекта обсуждения наиболее ярко проявляются в ситуации

непринужденного непосредственного общения.

Неоднородность лексического состава разговорных текстов (в них можно

встретить прежде всего слова, связанные с повседневной жизнью, бытом, так

называемые бытовизмы: Lцffel ‘ложка’, Kochtopf ‘кастрюля’, Besen ‘веник’;

слова, имеющие ярко выраженный сниженный оттенок: bleuen ‘мутузить’,

einbringen ‘вкалывать/ выкладываться’, Flederwisch ‘живчик’; слова

стилистически нейтральные, составляющие основной словарный фонд

современного литературного языка: arbeiten ‘работать’, sich erholen

‘отдыхать’, jung ‘молодой’, jetzt ‘сейчас’, nie ‘никогда’; специальную

терминологическую лексику и отдельные жаргонные вкрапления) приводит к

возникновению ряда затруднений при попытке дать четкую дефиницию как

понятию «разговорная/сниженная лексика», так и понятию «разговрность»

вообще. Существуют следующие дефиниции данных понятий:

«Разговорность» – это традиционное, весьма условное и собирательное

название того, что противопоставлено идеально правильному, непогрешимому

образцово-показательному культурному стандарту. Отступление от этой

эталонности может быть разной степени – минимальным (без нарушения

литературности), среднесниженным, заметным (фамильярный слой) и

значительным (грубая и вульгарная лексика) [Девкин 1994: 12].

Разговорная лексика понимается как самая близкая к нейтральной в

противопоставленности фамильярной, сильно сниженной – такая интерпретация,

по мнению В.Д. Девкина, является характерной для лексикографической

практики.

Разговорно окрашенная лексика отличается от нейтральной своей

некоторой сниженностью (оценочного, этического и эстетического порядка) и

типична для неофициальной среды общения [Девкин 1994: 12].

Разговорная лексика – это весь лексический фонд обиходной речи

[Руофф 1981: 36].

Н.И. Гез, характеризую разговорный регистр, относит к нему как лексику

нейтрального или общеупотребительного стиля, так и слова с эмоционально-

экспрессивной окраской (ласкательные, бранные, иронические, шутливые и

т.д.) [Гез 1974: 74].

Разговорная лексика – это лексика, употребляемая в обиходно-бытовом

диалоге, свойственном устной речи [Попов, Валькова и др. 1978: 99].

Таким образом, среди всех, выделенных нами дефиниций разговорной

лексики, при всем их многообразии и широте толкования термина, мы можем

отметить несколько общих положений:

1) разговорная лексика противопоставлена литературному языку;

2) между лексическим составом литературного и разговорного языка

существуют явления переходности и взаимопроникновения;

3) разговорная лексика функционирует в быту, в стихии свободного

общения, вне официальных норм языка.

В реальной повседневной речевой коммуникации отражается дробная

дифференциация социально-культурных групп населения, микрогрупп, разного

рода социальных коллективов. Соответствено наблюдается пестрая мозаика

манер, способов выражения мыслей, эмоций, тактик, стратегий диалогов,

построения письменных и устных текстов, употребления слов. Во всем этом

океане речи находят, в свою очередь, отражение специфические, «свои»

узуальные нормы речевого поведения каждой из социально-культурных групп

населения и микрогрупп. Очевидно при этом, что эти нормы зачастую резко

расходятся (в силу расхождения с общепринятыми в данном обществе нормами

речевого поведения) с нормами литературного языка. Так, известны своей

«оригинальностью» речевого поведения и общения армейский быт, лагерно-

тюремный быт, гендерные микрогруппы (исключительно мужских или

исключительные женских) производственных коллективов и так далее.

В связи с отмеченным социокультурным разнообразием повседневной

речевой коммуникации важно для исследуемой проблемы обратить внимание

вообще на характер процессов, происходящих в современном дискурсе. Широкая

экспансия сниженной речевой стихии, наблюдаемая на постсоветстком

пространстве, захлестнула и страны Западной Европы. Задача жесткой

дифференциации сниженной лексики значительно осложняется в связи с

усиливающейся размытостью границ и состава самой сниженной лексики в силу

следующих причин:

1) неустойчивости, известной неопределенности зачастую негативно-оценочных

коннотаций таких единиц в по существу новых для них контекстах

употребления, в иной (тоже новой для них) функциональной сфере

употребления (из устной неформальной сферы жаргона, городского

просторечия и пр. они переходят в официальную сферу массовой коммуникации

или публичного выступления);

2) быстрого, резкого расширения ситуаций общения, изменения характера

речевых ситуаций (от межличностной к массовой коммуникации, к прямому

переносу бытовых ситуаций в сферу официальности).

А также в связи с процессами детабуизации обсценной (инвективной)

лексики, наблюдаемой в последние годы в печати, в электронных СМИ, на

страницах художественной литературы. Эти процессы обусловлены обострением

политической борьбы, усилением эмиграции большей частью маргинального слоя

населения из стран Азии и Ближнего Востока в Западную Европу (в частности,

в Германию), усилением объемов публикации эротической продукции

(изобразительной и вербальной), ослаблением действия вербальных фильтров в

Мировой Сети.

Наиболее яркое отражение данные тенденции находят в коммуникативной

среде молодежи, т.е. в молодежном сленге. Ускорение темпа жизни (особенно с

середины 20-го века) приводит к быстрому росту словарного запаса, ведь

каждому новому понятию должно соответствовать как минимум одно слово.

Соответственно расширяется словарь сленга, так как именно молодое

поколение, еще не связанное литературной нормой и реакционным влиянием

традиции, первым воспринимает технические и социальные новшества и дает им

разговорные наименования. Чаще всего путем переосмысления уже существующих

слов при их заимствовании из «соседних» лексико-стилистических подуровней

разговорной речи. Психологические особенности переходного возраста играют

при этом немаловажную роль, поскольку здесь отдается предпочтение словам с

наиболее яркой экспрессивной окраской. Неслучайно данная работа ставит

своей задачей изучение процессов, проходящих в дискурсе сниженной лексики

немецкого языка, именно через призму молодежного сленга как самой активной

коммуникативно- языковой среды.

Таким образом, для нашего исследования важно рассмотреть общие

характеристики молодежной коммуникации и выделить характерные ее

особенности. Но в первую очередь необходимо разграничить понятия «сленг» и

«жаргон», которые в современной лингвистике трактуются зачастую как

синонимы.

1.2. Понятия «сленг», «жаргон»

Своим появлением на свет жаргон обязан развитию цехового производства

в средневековой Европе, когда перед цеховым коллективом, ввиду возрастающей

конкуренции, возникла проблема защиты тех или иных производственных знаний,

технологий. Это привело к возникновению особого кодированного языка

мастеров – арго. Слово «арго» произошло от фр. “argot” – речь

определенных, замкнутых групп, которая создается с целью языкового

обособления. Это в основном специальная или своеобразно освоенная

общеупотребительная лексика. В настоящее время слово «арго» устарело, и

вместо него используется понятие «жаргон».

Являясь довольно подвижными слоями разговорной речи, жаргон и/или

сленг включают в себя широко распространенную микросистему, имеющую

эмоциональную окраску, своеобразный вокабуляр. Сам термин «жаргон» пришел к

нам из французского языка, а «сленг» – из английского.

Во французской лингвистике термин «жаргон» зачастую толкуется как

неправильный, искаженный или искусственно изобретенный язык, понятный

только членам конкретной группировки.

Для англоязычного языкознания характерно разграничение понятий

«жаргон» и «сленг». В англоязычной лингвистике принято использовать термин

«сленг» для обозначения некодифицированного языка. В настоящее время в

словарях встречается как минимум два основных толкования слова сленг. Во-

первых, особая речь подгрупп или субкультур общества, и, во-вторых, лексика

широкого употребления для неформального общения [Pocket Oxford Dictionary

March 1994].

В отечественной лингвистике толкование этих терминов еще более

неоднозначно. Л.И. Антрушина, И.В. Арнольд, С.А. Кузнецова не

дифференцируют жаргон и сленг как два разных явления в языке, толкуя их как

речь социально и профессионально обусловленной группы, а также элемент

речи, не совпадающий с нормой литературного языка [Антрушина 2002: 55-65;

Кузнецова 2000: 1208], потому что у него наличествуют все типы

коннотаций: эмоциональная (в большинстве случаев ироническая,

презрительная и соответственно оценочная), экспрессивная, оценочная и

стилистическая. Таким образом сленг противопоставляется литературной норме

[Арнольд 2002: 162-163]. В.Н. Ярцева в своем определении сленга

называет его совокупностью жаргонизмов, которые употребляются в социальных

группах [Ярцева 1998: 151].

И.Р. Гальперин, наоборот, разграничивает эти понятия, указывая на то,

что жаргон имеет социальную, а не местную принадлежность, представляет

собой кодовую систему, которой соответствует определенное словарное

значение. Сленгу же, в отличие от жаргона не нужна трактовка. Это не

секретный код. Его с легкостью понимают те люди, которые говорят на данном

языке-коде, но воспринимают употребление этих слов, как что-то не совсем

обыденное или же как «извращение нормального языка». Жаргонизмы могут

переходить из одной социальной группы в другую и со временем даже

становиться нормой литературного языка. Выделяя специальные и

общеупотребительные жаргоны (принадлежат ко всем социальным группам), он

отмечает, что жаргон в свою очередь может стать сленгом, так как первый

переходит из определенного круга в общеупотребительный, а следовательно

меняет свою «таинственность и зашифрованность». Жаргонизмы отличаются ещё

тем, что имеют свое строгое место в социуме, поэтому легко классифицируются

по данному признаку [Galperin 1992: 104-116].

В своей работе мы будем придерживаться мнения И.Р. Гальперина и

разграничивать понятия «жаргон» (язык-шифр социально/профессионально

ограниченных групп) и «сленг» (язык неформального общения различных

социальных/возрастных групп). Молодежная коммуникативная среда

характеризуется использованием всех лексико-стилистических регистров,

тяготея при этом к сниженной лексике, лишь незначительную часть которой

составляет ученический/студентческий жаргон. Таким образом, рассматривая

молодежный сленг, мы имеем возможность проследить все явления, характерные,

как для самой молодежной коммуникативной среды, так и для устной

коммуникативной среды в целом, выявить источники пополнения регистра и

функциональную нагрузку отдельных стилистических кластеров. Несомненно

важным является понимание причин употребления сленга как основного языка

неформального общения.

1.3. Причины употребления сниженной лексики в языке молодежи

Total krass, wenn man von endgeilen Цtzis abstammt, die prompt zackig

mit den Monnis rьberwendeln, weil sie direkt in der Kieskneipe abscheffeln.

H. Ehmann

Если рассматривать условно-профессиональные языки, то можно выделить

следующий ряд причин их употребления членами коммуникативных групп: во-

первых, люди хотят общаться друг с другом в присутствии чужих, оставаясь

непонятыми, во-вторых, наличествует желание скрыть секреты своего ремесла и

торговли, в-третьих, они испытывают необходимость в изоляции от враждебно

настроенных сил (криминальные жаргоны). Еще одной немаловажной причиной

можно назвать стремление к речевой выразительности. Сленг, являясь в

большей мере социалектом нежели профессиональным языком, выполняет

дифференцирующую (защитную, разграничивающую) функцию лишь в том случае,

когда общающиеся используют именно жаргонную лексику, для которой данная

функция является основополагающей. Относительно непонимания между

поколениями интересно мнение Г. Эманна, приводящего следующий пример:

«Часто случается такое, что взрослые (родители, учителя или социальные

педагоги) стараются примазаться к языку подростков, ошибочно полагая, что

тем самым откроют для себя вход в «мир» молодых, или же надеясь добиться от

последних тем самым большего уважения. Эта попытка почти всегда терпит

крах, так как взрослые более не звучат аутентично и где только возможно

ведут себя, как слоны в посудной лавке. Плюс ко всему, языковое

подлизывание со стороны взрослых воспринимается подростками как внедрение в

интимную сферу, в которой хотелось бы оставаться по возрастному признаку

среди своих» [Ehmann 2001: 11].

Однако, по мнению профессора психологии Туринского университета Т. Дж.

Галлино, подростковый сленг меняется приблизительно каждые 5 лет. Вполне

естественно, что людям, не общающимся с подростками постоянно, а лишь время

от времени слышащим их диалоги на улицах и в транспорте, трудно уследить за

развитием молодежной языковой моды. Кроме того, далеко не каждый человек

знаком с закономерностями лингвистики даже на самом общем уровне. Видимо,

это две основные причины, которые заставляют простого обывателя считать

молодежный сленг более кодированным языком, чем он есть на самом деле

[Галлино 2003: 3].

Т. Дж. Галлино подчеркивает, что у всех подростковых групп бывает свой

независимый жаргон, со словами, отличающимися от тех, что есть в лексиконе

взрослых, как и от тех, которые используют их сверстники, но эти слова

подростки используют лишь непродолжительное время, т.е. до перехода в

следующую возрастную группу. Так жаргон студента в значительной мере будет

отличаться от жаргона школьника, но близость коммуникативных сред будет

отражена в общем для обеих групп социолекте – в молодежном сленге.

Другой причиной вынужденной языковой диффренциации между поколениями,

по мнению психологов и лингвистов, становится возрастающий темп жизни, за

которым представители старшего поколения не всегда успевают. Появление

мобильных телефонов с сервисом SMS, электронной почты, ICQ и интернет-чатов

способствует тому, что в языке подростков все чаще встречаются простые

конструкции, с помощью которых можно максимально быстро передать свою

мысль. Т. е. фактически в устной речи все больше и больше используется так

называемый «телеграфный стиль», который зачастую раздражает людей старшего

поколения, привыкших к более глубокому, а потому более медленному

осмыслению информации.

Не в последнюю очередь с проблемой ускоренного темпа развития

информационных технологий (большинство компьютерных программ издаются на

английском языке) связана проблема англизации немецкой разговорной речи.

Это привело даже к появлению шутливых терминов “Denglish” (компонатив

“deutsch” + “english”) и “Germeng” (“german” + “english”) [Hoberg 2000:

13]. По последним данным, в немецкий язык перешло приблизительно 4000

заимствованных слов из английского языка и его американского варианта

[Гекало 2003: 3]. Английский язык, ставший языком интернет-общения, активно

используется не только молодым поколением, но и на телевидении, в прессе.

Процесс заимствований усилился настолько, что словари не успевают

фиксировать все изменения в языке [Гекало 2003: 4]. Употребление

(сознательно дифференцирующее, как и неосознанное, на поводу у языковой

моды) заимствованной лексики более «продвинутой» молодежью также

выстраивает стену между поколениями.

Второй важной причиной употребления молодежью сленга (и сниженной

лексики внутри последнего как таковой) является стремление коммуникантов к

выразительности, зачастую невозможной при использовании литературной

лексики. Вообще молодежная среда демонстрирует значительную свободу в

общении, фривольность, демократизм в кругу своих. Если для людей старшего

поколения человек, который ведет себя неформально, считается несерьезным,

то молодежь почти всегда ведет себя неформально, чтобы подчеркнуть степень

доверия к собеседнику, свое расположение к нему. Поскольку доверие в

данный возрастной период играет огромную роль, молодые люди используют

простой язык, одеваются согласно традиций своей группы, зачастую даже

манерой одеваться выражают свою иронию по отношению к себе самим, тем

самым как бы примиряясь с возможностью чужой иронии в свой адрес. Умение

веселиться и веселить ценится здесь довольно высоко.

Чаще всего даже жаргоны используются для забавы. Их возникновение не

связывается с особой необходимостью в этом, в них отсутствует секретность

или условность. Так, Ю.М. Скребнев под жаргоном понимает слова

профессиональных и социальных групп, отличающиеся неформальным характером и

являющиеся шутливой заменой слов, которые уже существуют в нейтральной

сфере литературного языка [Скребнев 2000: 66-72]. Именно выразительностью,

экспрессивной силой выражения значений можно объяснить использование в

молодежном сленге жаргонизмов маргинальных групп или же солдатского

жаргона.

Одной из важнейших причин использования молодежного сленга Германн

Эманн считает «аспект протеста» (der Protestaspekt) [Ehmann 2001: 10], так

как сама молодежь понимает свой язык в основном как оружие против языковых

норм взрослого мира и в первую очередь против самих взрослых, где грубость

и цинизм чаще всего адресованы не товарищам, а «предкам», «старикам»,

«шнуркам». Однако зачастую удар по норме и попрание правил языкового

этикета случаются и потому, что молодые люди просто не знают, что сказать.

Их излишняя простота и грубость в выражениях в этих случаях может быть

объяснена замешательством или смущением. Они могут быть достаточно неуклюжи

даже в ответ на вашу благодарность, и, хотя им и приятно, что их хвалят,

они чувствуют себя в достаточной степени неловко, чтобы ответить лишь

невнятным бурчанием, понятным только им самим. Если же речь идет об ответе

на что-то плохое, то здесь подросток умеет придать экспрессию даже

нейтральной лексике, делая ее максимально обидной для адресата.

Но наибольшей экспрессивной окраской в любом языке обладает

табуированная (инвективная) лексика. Частота употребление последней в

молодежных кругах значительно выше, чем в остальных возрастных группах, а в

последнее время заметен явный подъем частотного числа бранных выражений от

общего числа употребляемых молодежью лексических единиц, что вызывает

значительное беспокойство европейской общественности [Галлино 2003: 4].

Человек как биологическое существо связан сексом и отправлением

естественных потребностей. Это его физиология, без которой его

существование невозможно, определенным образом отражена в языке. По этико-

эстетическим принципам установились запреты на применение того, что

считается неприличным. «Неприличная» лексика есть в каждом языке, и

немецкий язык здесь не исключение. В ее функционировании есть национальная

специфика.

Существует тематика, которую принято не затрагивать. Являясь областью

табуированной, эта лексика представляет собой загадку для многих, особенно

для иностранцев, которые в контактах с малознакомыми людьми из другой

страны или с теми, с кем существуют лишь официальные отношения, а также при

чтении литературы и получении сведений из средств массовой информации, не

могут встретиться с нецензурной лексикой и составить себе о ней

представление.

В настоящее время происходит легализация данной лексики, которая в

конце концов идет параллельно с общей демократизацией языка. Что было

сильно сниженным, становится фамильярным, фамильярное превращается в

разговорное, а разговорное переходит в нейтральный, немаркированный пласт

словаря.

Несалонная лексика неоднородна. То, что вызывает отрицательную оценку,

может быть представлено словами вполне литературными и нелитературными

(разгов., фам., бран., вульг., неценз.). По этическому измерению

нецензурная лексика занимает последнюю, самую низшую ступень.

В чем же все-таки притягательная сила данной лексики для молодого

поколения? Причин здесь несколько. Не в последнюю очередь занимает ее

утилитарность, удобство, доступность, простота и даже гибкость. Степень

этико-эстетической сниженности способствует интенсификации признака,

заложенного в значении слова. С нагнетанием грубости, неприличности

повышается степень выраженного словом свойства. Данная лексика может

служить эмоциональной разрядки.

Нецензурная лексика, по мнению В.Д. Девкина, во многом абсурдна,

натуралистична, сюрреалистична и по своим стихийным «стратегиям» сродни

экзистенциализму.

Мир абсурда – это своеобразный вызов надоевшему стереотипу нормы,

логики и порядка.

Натуралистичность этой лексики в ее обнаженности, бесстыжести,

преувеличенном интересе к физиологии и всему низменному.

Аморальность ее откровенна, искренна, хотя и вызывающа, провоцирующа.

Чувства меры она не знает и заходит порой слишком далеко.

«Сюрреалистичность» запретной лексики в ее вещной конкретности,

зачастую смещенной, искаженной и нелепой. Ошеломляюще необычно и странно

стыкующиеся детали изобразительных средств этой лексики свидетельствуют о

безудержной фантазии ругателей, в основе своей страшно упрощенной, но тем

не менее имеющейся [Devkin 1996: 36].

С точки зрения психологии, существует три причины, которые

предшествуют ругательствам и вызывают эту реакцию человека. Цепочку этих

причин немецкий лингвист Райнхольд Аман представил в виде следующей схемы

(схема 1):

Причины употребления сниженной лексики (по Р. Аману):

Фрустрация (чувство разочарования)

v

Аффект (состояние напряжения)

v

Агрессия (ругательства)

Таким образом, считает Райнхольд Аман, ругательство является

вербально-агрессивыным действием, которое случается в состояние возбуждения

и вызвано чаще всего каким-либо озлоблением [Aman 1982: 153].

Психологи считают, что во многих случаях «выругаться» – полезно для

здоровья. Еще Ф. Ницше заметил, что фрустрация порождает в человеке чувство

агрессии и аффекты [Ницше 1997: 300]. И если человек не дает волю своим

накопившимся эмоциям, своей злости, ненависти, гневу или подавляет в себе

досаду, то это может привести его к психическим заболеваниям, которые в

свою очередь могут спровоцировать заболевания таких жизненно важных органов

как сердце, желудок, желчный пузырь и т.д. Результатом данных заболеваний

могут быть как легкие формы неврозов, так и тяжкие формы маниакально-

депрессивного помешательства. И поэтому можно сказать без всякой иронии,

что ругань (брань) полезна для нашего здоровья.

Однако ругательства, с другой стороны, могут являться и вредными для

нашего здоровья, прежде всего тогда, когда мы неправильно понимаем точку

зрения оппонента, и, вступив в брань, можем вызвать неадекватную ответную

реакцию. Последствия такой реакции непредсказуемы. Исходя из этого, можно

сделать вывод, что правильно выбранное ругательство может быть по

значимости больше чем физическое воздействие. В пословицах русского языка

не даром сказано: «Слово больней дубины бьет».

В тоже время некоторые ругательства, не подкрепленные ярким

эмоциональным выражением ругателя, могут быть восприняты в шутку, не со

зла. Т. Дж. Галлино, исследовавший процессы, проходящие в молодежном

сленге, уверен, что употребление подростками инвективной лексики происходит

чаще всего «из любви к искусству», т.е. только потому что им нравится

ругаться, выражая таким образом грубую и невсегда уместную, но иронию

[Галлино 2003: 4].

Для создания иронического эффекта в молодежной коммуникативной среде

также зачастую используются диалектные вкрапления. Так как для немецкого

языка, в силу его своеобразного исторического развития, особое значение

имеют территориальная дифференциация, активность диалектов на немецкой

почве гораздо ощутимее, чем во многих других странах. Это приводит к тому,

что местные особенности немецкой разговорной речи выражены сильнее, чем,

например, в русском или французском языках.

Но в общей своей массе, как считает Теодор Константин, территориальные

диалекты – категория пережиточная. Их носителем является преимущественно

крестьянство. Диалекты уже не вызываются к жизни существующими общественно-

экономическими условиями, а, напротив, продолжают существовать, несмотря на

новые условия. Диалекты постепенно разлагаются, деформируются, нивелируются

и приближаются к литературно-нормированному общенациональному языку.

Слабеющую роль диалекта у немцев демонстрирует эстафета поколений.

Речь дедов сильно диалектно окрашена. Родители сохраняют диалектный

интонационный рисунок и часть фонетического строя. Среднее поколение

допускает отдельные региональные вкрапления, а дети в основном владеют

общенемецкой литературной нормой, сохраняя иногда и диалект, на который они

свободно переключаются и который в их применении уже сильно видоизменен и

приближается к литературному языку. Чаще всего тот или иной диалект

используется молодежью с целью «пошутить» над старшим поколением, показать

тем самым характерные особенности речи взрослых. Еще одной причиной

обращения к диалекту является оригинальность диалектной брани, также

несущей в себе комические оттенки.

В отношении бранной лексики немецкого языка, можно отметить два

наиболее ярких диалекта: берлинский и кельнский. Берлинцы с давних пор

знамениты своей нецензурной лексикой. Ни один другой город ежегодно не

пополняет свой лексикон таким количеством бранных слов и не в одном другом

городе не употребляют так часто эти слова в обиходной речи «и стар и мал».

Эти ругательные «канонады», которые в самом деле могут вызвать ощущение

враждебности, являются часто безобидными выражениями. Характерными для

берлинского диалекта ругательствами являются те, которые наполнены иронией

и издевкой, но означают больше умение владения языком, нежели желание

оскорбить или задеть оппонента. Нельзя назвать берлинцев миролюбивыми или

любезными, и куда уж это не те люди, которые полезут за словом в карман.

Берлинский диалект, как известно, занимает ведущее положение в

немецкоговорящем пространстве в различных областях речи, в том числе и в

запретной лексике. Используя в своей речи ругательства, берлинская молодежь

отражает не только горечь и озлобление, но и не упускают возможности

отражения самоиронии и сатиры [Constantin 1986: 24].

Для менталитета кельнцев характерно частое употребление различных

ругательств, но это в большинстве случаев можно отнести лишь к

эмоциональности их характера. Это маленькая «галерея», которая подчеркивает

недостатки, слабости, формальности, даже если они произнесены, как правило,

на высоких тонах. Даже в случае того, что в дословном понимании эти

ругательства означают что-то неприличное. Кельнский диалект не является

языком людей, действующих «тихой сапой». Они употребляют данную лексику

легко и непринужденно, а главное всегда с душой [Farver 1988: 6].

Молодежь с ее бравадой всем «запретным», а потому – «взрослым», не

может обойти своим вниманием столь оригинальные формы самовыражения и,

подражая взрослым, с «особым цинизмом» использует подобную лексику.

Таким образом, на данном этапе нашей работы мы можем сделать следующие

выводы.

Языком молодежи является молодежный сленг, который не следует путать с

различными видами молодежных жаргонов, являющихся включениями в общий

социолек-сленг.

Ввиду того, что лексические регистры взаимопроницаемы (при

достаточной автономии) [Девкин 1994: 13], в молодежном сленге присутствуют

все уровни (подрегистры) разговорной лексики.

Стремясь, как и всякая социолект, с одной стороны, к дифференциации,

к изоляции и кодировке информации (использование различных жаргонов),

молодежный сленг, с другой стороны, ввиду психологических особенностей

носителей, калькирует языковые поведенческие модели старшего поколения

Страницы: 1, 2