Индейские реалии в произведении Г. У. Лонгфелло Песнь о Гайавате

Вместо короткого слова Север, который не создал бы поэтического описания

местности, где Западный Ветер сражался с царем медведей, Лонгфелло

описывает ее через название животного, имя которого она носит, с помощью

имени ветра, который там владычествует. Во втором случае создается

временной фон события, через индейские и английские названия птиц, которые

к этому времени уже давно покинули эти места. Это поэтическое описание

места и времени, сделанное автором, отражает образ мышления древних

Североамериканских индейцев, которые воспринимали себя как частицу

окружающего их мира, в котором звери и птицы, насекомые и растения, явления

природы мыслят, чувствуют, живут и умирают как люди, где очень важно знать,

что север – это страна Белого кролика и Белого гуся, а холод приходит когда

Белый гусь и цапля покидают места гнездовий и отправляются в страну Южного

ветра.

Повторяющееся в начале нескольких строк слово с каждым повтором

обрастает другими словами, несущими новую информацию, что создает

возможность более детального описания не меняя значительно синтаксическую

конструкцию с помощью обстоятельств во 2-м примере, или с помощью

постпозитивных определений в 3-м и 5-м. Участие индейских реалий в усилении

ритмической организации поэмы при анафорическом повторе незначительно, так

как в большинстве случаев повтор-анафора осуществляется за счет

использования английских эквивалентов или синонимов, что хотя и уменьшает

монотонность повтора, но не создает повтора звука.

Вывод:

В отличие от очень частых случаев анафорического повтора английских

слов в поэме, которые подчеркивают ритмическую структуру стиха и могут

создавать эффект замедления и ускорения действия, анафорический повтор

индейских реалий встречается редко, особенно повтор самой реалии и повтор-

соположение реалии и английского эквивалента. Экспрессивно-стилистическая

роль анафоры в поэме заключается в усилении значимости слова или

словосочетания для высказывания. Чаще, однако, анафора создает возможность

более детального описания события, добавляя при повторе новую информацию с

помощью обстоятельств и определений, сохраняя неизменной синтаксическую

конструкцию предложения. Анафорический повтор может сочетаться с эпифорой

или анадиплозисом в пределах одной или двух строк. Глубина повтора редко

превышает две строки.

3.5.3. Эпифора

Эпифорой в данной работе называется повтор слова или словосочетания в

конце двух или более последовательных строк. Эпифора оказалась самым частым

видом повтора индейских реалий в поэме. Она представлена рядом случаев

повтора самой реалии, но, как правило, эпифора образуется повтором реалии и

ее английского эквивалента или наоборот. Как и в случаях с анафорическим

повтором индейских реалий, эпифора преимущественно имеет форму повтора двух

строк, изредка трех. Следующие строки являются примерами повтора самой

реалии

1. By the shores of Gitche Gumee,

By the shining Big-Sea-Water,

Stood the wigwam of Nokomis,

Daughter of the Moon, Nokomis. (III, 64-67)

2. Far and wide among the nations

Spread the name and fame of Kwasind;

No man dared to strive with Kwasind,

No man could compete with Kwasind. (XVIII, 1-4)

3. And in rapture Hiawatha

Cried aloud, "It is Mondamin!

Yes, the friend of man, Mondamin!" (V, 269-271)

В поэме представлены многочисленные случаи эпифоры, включающие названия

птиц и животных, обожествленных сил природы, растений, рек, озер, горных

вершин

4. When he came in triumph homeward

From the kingdom of Wabasso,

From the land of the White Rabbit. (II, 3, 6, 7)

5. "Go not forth, O Hiawatha!

To the kingdom of the West-Wind,

To the realms of Mudjekeewis, (IV, 51-53)

6. And then answered, "There is nothing,

Nothing but the bulrush yonder,

Nothing but the great Apukwa!" (IV, 134-136)

7. Answered, saying, "There is nothing,

Nothing but the black rock yonder,

Nothing but the fatal Wawbeek!" (IV, 120-122)

8. "Back, go back! O Shaugodaya!

Back to old Nokomis, Faint-heart!" (IX, 82-83)

Эпифорическим повтором можно также считать случаи повтора слова или

словосочетания через строку

9. From the red deer's hide Nokomis

Made a cloak for Hiawatha,

From the red deer's flesh Nokomis

Made a banquet to his honor. (III, 228-231)

10. As one sees the Minnehaha

Gleaming, glancing through the branches,

As one hears the Laughing Water

From behind its screen of branches? (IV, 285-288)

11. But the place was not forgotten

Where he wrestled with Mondamin;

Nor forgotten nor neglected

Was the grave where lay Mondamin, (V, 249-252)

12. "Hasten back, O Shaugodaya!

Hasten back among the women,

Back to old Nokomis, Faint-heart! (IX, 170-172)

Приведенные случаи эпифорического повтора как самой реалии так и повтор

через английский эквивалент иллюстрирует также характерную особенность

использования автором повторов в поэме, которая заключается в конвергенции

различных видов повтора внутри одного высказывания. Отобранные для

иллюстрации случаи повтора самой реалии или повтор через ее английский

эквивалент, а также возможности некоторого расширения, тесноты ряда при

эпифорическом повторе, все они, кроме двух, 3-го и 12-го, могут служить

примером сочетаний двух видов повтора в одном высказывании и анафорического

и эпифорического, в 1-м повтор предлога by, 2 – no man, 4 – from the

Kingdom / from the land, 5 – to the kingdom / to the realms, 8 – back, 9 –

from the red deer’s, 10 – as one + глагол not forgotten.

В 11 примере сочетаются анадиплозис и эпифора Mondamin. В примерах 6,

7 совмещаются три вида повтора – подхват nothing, анафора nothing but и

эпифора английских и индейских названий камыша и скалы, эпифора Shaugodaya,

Faint heart; анафора hasten back и подхват back.

Благодаря конечному положению в повторяющихся стихотворных стоках

эпифорическому повтору предшествует значительный объем информации о

предмете, местности, лице и т.д., об их свойствах, качестве, характере, о

действиях, совершаемых лицом, божествами, животными, что усиливает роль

повтора-эпифоры в изложении повествования, его развитии и продвижении

вперед. Эпифорический повтор дает возможность размеренно, не торопливо

излагать события за событиями не перегружая повествование чрезмерным

количеством новых слов, как это сделано в описании места, где жила Nokomis,

бабушка Гайаваты, в котором одновременно с эпифорой используются анафора и

подхват.

13. Bright before it beat the water,

Beat the clear and sunny water,

Beat the shining Big-Sea-Water. (III, 71-73)

Конечное положение повтора-эпифоры в значительной степени

предопределяет также его основное стилистическое значение. Лонгфелло часто

использует эпифорический повтор для выделения самого важного в

высказывании, для привлечения внимания читателя к ключевому слову в

высказывании. Как в случаях повтора самой реалии, так и в случаях повтора

через английский перевод или синонимический, повтор понятия в конце строки

усиливает его смысловую нагрузку. Здесь в одном направлении действуют как

повторение слова, так и его конечное положение в высказывании, которое, как

правило, является местом логического предиката высказывания. Из

вышеприведенных примеров эпифорически повторяющиеся слова являются

ключевыми в восьми случаях (1, 2, 3, 4, 6, 7, 10, 11). В 5-м им является go

not, потому что намерение Гайаваты отправиться к отцу и сразиться с ним уже

известно и читателю и Nokomis. В 8 и 13 слова повтора-эпифоры образуют

отдельное высказывание. В 9-м примере - два высказывания и в обоих самыми

важными, несущими больше всего информации являются made a cloak, made a

banquet.

Помимо усиления коммуникативной значимости слова или словосочетания

эпифорический повтор может придавать дополнительную информацию

эмоциональности. В главе, повествующей о смерти друга Гайаваты необычайно

сильного Kwasind’а, эпифора его имени употребляется трижды, причем в

отличие от других случаев эпифоры его имя заключает три и четыре

последовательные стихотворные строки, потому что он является центральной

фигурой эпизода. Первая эпифора имени Kwasind приводится в нашей работе во

втором примере. Это четверостишие воспевает силу и известность этого героя,

с которым никто не осмеливается состязаться. Рассказчик гордится им, он

испытывает к нему уважение, и его расположение к герою ощущается слушателем

не только потому, что он использует такие слова, как «слава Квазинда»,

«известное всем его имя», «невозможность победить его в состязании», а

также потому что имя его повторяется в каждой строке отрывка. Вторая

эпифора имени Квазинда возникает в строфе после описания замысла карликов

Puk-Wudjies погубить этого сильного добряка из зависти, что они не обладают

такой же силой.

14. So the angry Little People

All conspired against the Strong Man,

All conspired to murder Kwasind,

Yes, to rid the world of Kwasind,

The audacious, overbearing,

Heartless, haughty, dangerous Kwasind! (XVIII, 22-27)

Здесь возникает иная, враждебная тональность проявляемых эмоций. Совершенно

очевидно, что она вызывается словами трех последних стихов строфы,

воспроизводящих внутреннюю речь самих карликов, убеждающих себя и по-

видимому весь остальной мир в необходимости убить Квазинда и избавить мир

от наглого, высокомерного, бессердечного, опасного Квазинда. Тем не менее,

мы считаем, что эпифора имени Квазинда тоже усиливает эту враждебную

тональность и вызывает контраст между отношением к Квазинду рассказчика и

коварных, завистливых пигмеев.

Светлые, радостные эмоции вызывает детская песенка о светлячке,

которую Гайавата пел ребенком, когда видел пролетающего во тьме светлячка.

Его неподдельный восторг и счастье выражены в каждом слове, с которыми он

обращается к светящемуся насекомому.

15"Wah-wah-taysee, little fire-fly,

Little, flitting, white-fire insect

Little, dancing, white-fire creature,

Light me with your little candle, (III, 111-114)

Это радостное чувство усиливается эпифорой fire-fly через его синонимы

white-fire insect, white-fire creature и анафорой little.

Хотя эпифорический повтор индейских реалий встречается чаще, чем

анафора, возможности его в усилении ритмической организации стиха тоже

ограничены по той же причине, что и у анафоры. Но там, где повторяется само

индейское слово, например, Nokomis, Kwasind, Mondamin и др., эпифора

несомненно подчеркивает двустопную организацию стиха. Этот эффект

усиливается при сочетании анафорического и эпифорического повтора в двух,

трех последовательных строках (12, 13, 14).

Вывод:

Эпифорический повтор индейских реалий и их эквивалентов встречается в

поэме чаще других видов. Это может быть повтор реалии или ее повтор через

английский эквивалент. Глубина повтора два или три стиха.

Функцией эпифоры в поэме является усиление коммуникативной значимости

повторяющегося слова. Помимо этого эпифора может передавать дополнительную

информацию эмоциональности. Эпифорический повтор реалии, глубина которого

превышает две строки может усиливать ритмическую организацию стиха. Эпифора

очень часто может сочетаться с анафорой, анадиплозисом и создавать

возможность размеренно, неторопливо, все время возвращаясь к ключевому

слову, излагать события как это делает сказитель, повествуя о «преданиях

старины глубокой».

3.5.4. Подхват или анадиплозис

Профессор О. С. Ахманова определяет анадиплозис как фигуру речи,

состоящую в повторении слова или выражения в начале или в конце следующих

друг за другом словосочетаний (предложений) [2; 43]. В нашей работе мы

рассматриваем анадиплозис как повтор находящегося в середине или в конце

строки слова или словосочетания в начале следующей строки. Лонгфелло часто

использует реалии в повторе этого вида как повтор самого индейского слова,

так и используя английские слова-эквиваленты. Первые встречаются реже.

1. Showed him Ishkoodah, the comet,

Ishkoodah, with fiery tresses; (III, 88-89)

2. Then on pemican they feasted,

Pemican and buffalo marrow, (XI, 31-32)

3. All his hearers cried, "Iagoo!

Here's Iagoo come among us!" (XI, 216-217)

4. Only Oweenee, the youngest,

Laughed and flouted all her lovers,

All her young and handsome suitors,

And then married old Osseo,

Old Osseo, poor and ugly, (XII, 44-48)

В большинстве случаев повтор-подхват осуществляется с помощью реалии

индейского и его эквивалента или наоборот.

5. Listen to the words of warning,

From the lips of the Great Spirit,

From the Master of Life, who made you! (II, 97-98)

6. Stamped upon the sand, and tossed it (XI, 112)

Till the sand was blown and sifted (XI, 115)

Heaping all the shores with Sand Dunes,

Sand Hills of the Nagow Wudjoo! (XI, 117-118)

7. Hiawatha, wise and thoughtful,

Spake and said to Minnehaha,

To his wife, the Laughing Water: (XIII, 33-35)

8. In those days the Evil Spirits,

All the Manitos of mischief,

Fearing Hiawatha's wisdom,

……………….

Made at length a league against them, (XV, 1-3,7)

9. In my wanderings and adventures

I have need of a companion,

Fain would have a Meshinauwa,

An attendant and pipe-bearer. (XVI, 127-130)

10. As he turned and left the wigwam,

Followed by his Meshinauwa,

By the nephew of Iagoo, (XVI, 170-172)

He had mittens, Minjekahwun,

Magic mittens made of deer-skin; (IV, 16-17)

He had moccasins enchanted,

Magic moccasins of deer-skin; (IV, 21-22)

Во всех этих случаях анадиплозис усиливает коммуникативную значимость

повторяемого слова благодаря тому, что второе слово уточняет первое с

помощью дополнительных фактов, сведений, обстоятельств, которые оно

привносит с собой в качестве определения в 6, 7, 8, 10, а в 5 и 9 в

качестве приложения.

В результате подхвата, слово может оказаться смещенным в сторону

середины строки как в примере 10, из-за расширения информации с помощью

magic, а во втором двустишии из-за того, что синоним слова enchanted-magic

стал препозитивным, что было вызвано добавлением еще одного определения к

повторяемому слову moccasins of deer-skin. Как следствие повтора-подхвата и

сопровождающего его расширения информации слова mittens и moccasins

получают особую значимость как доспехи, которые делают Гайавату

неуязвимыми.

Подхват может образовывать цепочку повторов (chain repetition,

Galperin p.212), если в описании приводится несколько эквивалентов

индейского слова. Такого рода повтор очень часто используется автором

потому, что индейские боги, герои, пророки, сказатели, могучие силы природы

имели несколько имен или прозвищ, названий, отражающих их силу, могущество,

храбрость, искусство, род деятельности.

11. Gitche Manito, the mighty,

The creator of the nations,

Looked upon them with compassion, (I, 79-81)

Или:

Gitche Manito, the mighty

He the Master of Life (I, 3-4)

Цепь повторов (chain repetition) по своей структуре является многократно

повторенным подхватом. Она помогает полностью описать понятие, заключенное

в ключевом слове, дать разностороннюю характеристику персонажа, если это

лицо, и одновременно избежать монотонности и однообразия, возникающие при

повторе одного и того же слова, и если использовать синонимы повторяющейся

реалии или фразы, его перифрастическое описание, то внимание читателя не

отвлекается от повествования, а наоборот концентрируется на акцентируемом

компоненте, как например в описании Духа Богатства и Бус из Раковин.

12. "Yonder dwells the great Pearl-Feather,

Megissogwon, the Magician,

Manito of Wealth and Wampum, (IX, 20-22)

Лонгфелло в начале использует перевод его имени на английский Pearl-

Feather, потом индейское имя и после них два существительных, указывающих

на его принадлежность к волшебному миру.

Цепь повторов используется не только когда персонаж, лицо, божество

или животное впервые появляется в повествовании, как это имеет место в 11 и

12 примерах, и следующем 13

13. And above him the war-eagle,

The Keneu, the great war-eagle,

Master of all fowls with feathers,

Screamed and hurtled through the heavens. (IX, 64-67)

Цепь подхватов используется и тогда, когда персонаж уже известен из

повествования, иногда с привлечением всех перифрастических сочетаний,

иногда только с частью из них.

14. He could see the Shining Wigwam

Of the Manito of Wampum,

Of the mightiest of Magicians. (IX, 135-137)

Лонгфелло по-разному комбинирует эквиваленты реалий в разных ситуациях

оживляя повествование и обновляя образ.

15. And above him, wheeled and clamored

The Keneu, the great war-eagle, (IX, 157-158)

Hovering nearer, nearer, nearer. (IX, 160)

Цепь повторов замедляет повествование. Сказанное как бы дублируется снова и

снова. Однако для повтора используются каждый раз новые слова и

словосочетания, часто в комбинации с только что упоминавшимся словом,

например в 13 примере. Поэтому такой повтор усиливает коммуникативную

значимость понятия, и объясняет причину такой значимости с помощью

определений, перифразы. Цепь повторов – совершенно необходимый прием в

произведениях устного народного творчества для его легкого восприятия

слушателем. Лонгфелло использует и развивает традиционные эпически песенные

приемы, целью которых является обеспечить слушателю возможность легко и с

интересом следить за повествованием полных событий, действующих лиц, не

напрягая при этом свою память. В различных вариантах первоначальной цепи

повторов может полностью отсутствовать сама индейская реалия.

Lifeless lay the great Pearl-Feather,

Lay the mightiest of Magicians. (IX, 238-239)

Лонгфелло использует еще одну модификацию подхвата, которая тоже является

цепью повторов, но в ней присоединение эквивалентов осуществляется с

помощью личного местоимения he.

Most beloved by Hiawatha

Was the gentle Chibiabos,

He the best of all musicians,

He the sweetest of all singers. (VI, 18-21)

16. "Chibiabos! Chibiabos!

He is dead, the sweet musician!

He the sweetest of all singers!" (XV, 82-85)

17. And Iagoo, the great boaster,

He the marvellous story-teller,

He the friend of old Nokomis, (XI, 179-181)

18. Mitche Manito the Mighty,

He the dreadful Spirit of Evil,

As a serpent was depicted,

As Kenabeek, the great serpent. (XIV, 52-55)

19. "Yes!" replied Ahmeek, the beaver,

He the King of all the beavers, (XVII, 98-99)

20. Then the handsome Pau-Puk-Keewis,

He the idle Yenadizze,

He the merry mischief-maker,

Whom the people called the Storm-Fool,

Rose among the guests assembled. (XI, 55-58)

Как видно из примеров Лонгфелло сочетает присоединение эквивалентов

индейских слов непосредственно друг к другу, с присоединением эквивалентов,

используя личное местоимение he в пределах одного высказывания. В плане

экспрессивности оба варианта цепочки повторов незначительно отличаются друг

от друга. Они оба усиливают значимость ключевого слова и создают хорошую

возможность сообщать дополнительную информацию. Но цепь повторов,

присоединяемая через связь с личным местоимением, обладает этими

возможностями в большей степени потому, что соположение he и последующего

имени неизбежно воспринимается как предикация, а предикация разрушает ряд

перечислений и выводит из него звено, которое становится высказыванием и

может свободно расширяться. Анадиплозис может сочетаться с другими видами

повторов. В 18 примере это сочетание подхвата и эпифоры в результате чего

образовался кольцевой повтор.

Цепочка повторов предоставляет большие возможности для развертывания и

продолжения повествования, присоединяя к каждому последующему синониму

определения и обстоятельства, которые в свою очередь могут порождать новые

высказывания.

Вывод:

Анадиплозис или подхват также является фонетическим выразительным

средством, часто употребляющимся в поэме. Он может представлять собой не

только повтор конечного слова или фразы в начале следующего стиха, но и

слова, находящегося в середине строки. Слово или фраза в первой строке

несет главную информацию высказывания, а повторенное в следующей строке

слово вводит дополнительную информацию, усиливающую его коммуникативную

значимость.

В поэме часто встречается многократно повторенный подхват или цепь

повторов, который, сохраняя характерную для устного народного творчества

повторяемость событий и имен, устраняет монотонность и однообразие

повествования. Лонгфелло также часто прибегает к другой разновидности цепи

повторов, заключающейся в присоединении слов цепочки повторов к местоимению

третьего лица единственного числа he или she. Цепочка повторов и ее

модификация обладают большими возможностями для развертывания и продолжения

повествования, а, следовательно, для создания новых стихотворных строк.

3.5.5. Кольцевой повтор

Кольцевой повтор или рамочная конструкция (framing) представляет собой

повторение слова, словосочетания или предложения в начале или в конце

синтаксического целого или абзаца. Расположенные таким образом

повторяющиеся компоненты синтаксического целого образуют рамку и придают

ему завершенность и компактность [10;212].

Кольцевой повтор в поэме встречается реже, чем остальные виды. Как

правило, он образуется повтором реалии и английского эквивалента или

наоборот.

1. In her anguish died deserted

By the West-Wind, false and faithless,

By the heartless Mudjekeewis. (III, 53-57)

2. Mitche Manito the Mighty,

He the dreadful Spirit of Evil,

As a serpent was depicted,

As Kenabeek, the great serpent. (XIV, 52-55)

3. Was but music to the others,

Music as of birds afar off,

Of the whippoorwill afar off,

Of the lonely Wawonaissa

Singing in the darksome forest. (XII, 163-167)

4. "Kwasind!" cried they; "that is Kwasind!

He is gathering in his fire-wood!" (XVIII, 120-121)

5. Then he swung aloft his war-club,

Shouted loud and long his war-cry,

Smote the mighty Mishe-Mokwa

In the middle of the forehead,

Right between the eyes he smote him. (III, 27-32)

6. Fondly looked at Laughing Water,

And made answer very gravely:

"Yes, if Minnehaha wishes;

Let your heart speak, Minnehaha!" (X, 184-188)

Кольцо может образовываться повтором двух синонимов, различающихся

стилистически.

7. And beside them dwelt the singer,

In the vale of Tawasentha,

In the green and silent valley. (Вст., 57-58)

Как видно из примеров кольцевой повтор может оформлять словосочетания,

охватывающие две (1, 3) или более строк (5), два предложения, охватывающие

две строки (6) или одну строку (4) предложения, подлежащее которых не

попало в рамочную конструкцию (2, 5). Кольцевой повтор часто подчеркивает

важность повторяющегося слова, а также и тех слов, которые попадают в

рамочное обрамление. Так в первом примере выделяется не только тот, кто

бросил Wenonah, мать Гайаваты, но и какими чертами характера он обладал –

false, and faithless, heartless. В пятом акцентируется не только тот факт,

что Западный Ветер нанес удар Королю Медведей, но и куда пришелся этот удар

(right between the eyes). Кольцевой повтор может просто указывать на

законченность и завершенность высказывания (2).

Кольцо может быть незамкнутым и первое из повторяющихся слов находится

в середине строки. Подобные случаи более многочисленны.

8. Saw the rainbow in the heaven,

In the eastern sky, the rainbow,

Whispered, "What is that, Nokomis?" (III, 127-129)

9. Of the days when with such arrows

He had struck the deer and bison,

On the Muskoday, the meadow;

Shot the wild goose, flying southward

On the wing, the clamorous Wawa; (X, 94-98)

10. And upon his shining shoulders

Brought the beaver, dead and dripping,

Brought the King of all the Beavers. (VI, 167-168)

11. But they saw that much he fasted,

Much his Manito entreated,

Much besought his Guardian Spirit (VI, 83-85)

Неполное кольцо может сопровождаться анафорой слова, предшествующего слову

кольцевого повтора (10, 11).

Незамкнутость кольца может быть двухсторонней.

12. I a light canoe will build me,

Build a swift Cheemaun for sailing,

That shall float on the river, (VII, 5-7)

Своего рода обрамление возникло в результате стилистической инверсии,

дополнения в первой строке и подхвата глагола-сказуемого build во второй.

Вывод:

Кольцевой повтор индейских реалий используется в поэме реже других

видов. Он может оформлять словосочетания или предложения, охватывающие от

двух до трех стихов, акцентируя значимость, слова, образующего кольцо,

одновременно сообщая о денотате новую информацию в пределах одного

высказывания.

3.5.6. Рефрен

Рефреном называется стихотворная строка или группа строк,

повторяющихся в стихотворном произведении через определенные промежутки,

обычно в конце каждой строфы [2; 587]. Рефрен, представляющий собой повтор

целой строки или группы строк через определенные промежутки не часто

встречается в поэме о Гайавате. Автор чаще использует через определенные

промежутки ключевые слова или словосочетания в строке, где начало или конец

могут быть вариабельны при одном и том же ключевом слове или его синониме.

В качестве вариабельных слов в строке могут использоваться союзы, предлоги,

наречия, прилагательные, глагол-сказуемое.

Подобные случаи частичного повтора строки в начале или в конце

нескольких строф в нашей работе рассматриваются как рефрен, потому что

повторяющаяся часть всегда является главным компонентом высказывания как

логически так и грамматически, а присоединяемые с каждым новым повтором

слова подчинены ключевому слову или фразе. Этот вид рефрена широко

представлен во всех главах поэмы, а в некоторых, в которых повествуется о

разных героях или событиях не столь тесно связанных друг с другом, основная

тема каждого эпизода выражена своим рефреном.

Структурно рефрен может представлять собой предложение (Honor be to

Mudjekeewis!), пре- или постпозитивное атрибутивное словосочетание

(Shawondasee, fat and lazy; Listless careless Shawondasee), существительное

с предлогом (with the noble Hiawatha), обращение (O Kabibonokka) и др.

В поэме преобладают случаи рефрена одной стихотворной строки: полной

или неполной. Рефрен, состоящий из двух или более строк, встречается реже.

Частота, с которой рефрен повторяется в пределах одного эпизода, может

варьироваться от двух до восьми - десяти раз и зависит от количества строф

в эпизоде; а так же от того, повторяется ли рефрен в каждой строфе или

только в некоторых из них.

По тому, какое место рефрен занимает в строфе мы разделяем случаи их

употребления на:

a) анафорический рефрен или рефрен-анафора

b) эпифорический рефрен или рефрен-эпифора

c) кольцевой рефрен

Благодаря тому, что рефрен представляет собой многократный повтор, он

имеет более широкие возможности как выразительное средство по сравнению с

однократным повтором. Он используется не только для усиления значимости для

повествования заключенной в нем мысли, но так же для связи повествования в

единое целое, для установления более четкой последовательности событий, для

создания точек опоры для памяти слушающего, помогающих ему следить за нитью

повествования, если оно пространное. Лонгфелло использует эту традицию

народных песен и эпических поэм и искусно развивает ее.

a) рефрен-анафора

Повтор начальной строки строфы или ее ключевого слова в начале последующих

нескольких строф мы называем анафорическим рефреном. Он чаще остальных

употребляется в поэме. В описании отрывка о Северном ветре Kabibonokka

шесть строф начинаются со стихотворной строки, где ключевым словом является

его имя. Повторяясь, оно объединяет все повествование, устанавливает связь

между его частями и последовательность событий.

But the fierce Kabibonokka (II, 130)

Once the fierce Kabibonokka (II, 144)

Cried the fierce Kabibonokka (II, 159)

And at night Kabibonokka (II, 168)

Then Kabibonokka entered (II, 183)

From Kabibonokka’s forehead (II, 192)

Нам представляется, что основной стилистической функцией

анафорического рефрена является установление более тесной и

последовательной связи между частями повествования внутри определенного

эпизода (Когезия). Ключевое слово или стихотворная строка, повторяясь, уже

не несет новой информации, а как бы дает отправную точку для развертывания

сообщения, сохраняя вместе с тем свою ключевую роль в отрывке, тем, что

каждое последующее событие связано или происходит с тем, что оно выражает.

Если ключевое слово существительное, при каждом последующем повторе, оно

может связываться с прилагательным, наречием, глаголом, которые привносят

дополнительную информацию. Так в отрывке, описывающем борьбу Гайаваты с

Жемчужным Пером (Pearl Feather) Духом Богатства и бус (Manito of Wealth and

Wampum) имя Гайаваты как ключевое слово рефрена-анафоры, использующееся

более десяти раз, в пяти строках определяется прилагательными в препозиции,

сообщающими новую информацию о его настроении, душевном состоянии, эмоциях

в данной ситуации.

But the fearless Hiawatha (IX, 76)

And the noble Hiawatha (IX, 61)

Then the angry Hiawatha (IX, 84)

Then the grateful Hiawatha (IX, 239)

Ever dear to Hiawatha (IX, 288)

Was the memory of Wawa (IX, 289)

В остальных случаях ключевое слово является подлежащим нового сказуемого

Westward thus fared Hiawatha (IX, 127),

обращением

Well, I know you, Hiawatha (IX, 167)

и др.

Рефрен имени друга Гайаваты Чибиабоса замечательного создателя и

исполнителя песен, употребленного как обращение (O Chibiabos) имеет ту же

стилистическую коннотацию, как и рефрен имени Гайаваты и Северного ветра –

служить стержневым словом всего отрывка. Однако он отличается от них

структурно, тем что ключевое слово употребляется не в первой строке, а

заключает вторую, но оно несомненно является анафорическим рефреном,

поскольку предваряющее его полторы строки вводят прямую речь, обращающихся

к нему ручейка, синицы, малиновки и козодоя с просьбой обучить их своему

искусству слагать песни, нежные и печальные, шумные и веселые, задорные и

игривые

Yes, the brook, the Sebowisha,

Pausing, said “O Chibiabos”

Teach my waves to flow in music

Softly as your words in singing

Yes, the blue bird the Owaissa

Envious, said, O Chibiabos

Teach me tones as wild and wayward

Teach me songs as full as frenzy

Yes, the robin, the Opechee,

Joyous, said, "O Chibiabos

Sobbing, said, "O Chibiabos

.......................... (VI, 40-55)

Здесь, как и в предыдущих примерах рефрен объединяя в одно целое части

строфы, несет новую информацию о том, кто и как, с какими чувствами – кто

завидуя, кто радостно, кто рыдая, обращается к певцу.

b) рефрен-эпифора

Позиционно рефрен может завершать каждую или несколько из

последовательных строф, образу рефрен-эпифору. В заключительной песне

Чибиабоса на свадьбе Гайаваты все восемь четверостиший заканчиваются

словосочетанием O my sweetheart, my Algonquin (одно из названий племени

Ojibway)

"When I think of my beloved,

Ah me! think of my beloved,

When my heart is thinking of him,

O my sweetheart, my Algonquin!"

"Ah me! when I parted from him,

Round my neck he hung the wampum,

As a pledge, the snow-white wampum,

O my sweetheart, my Algonquin!

.......................... (XII, 336-368.)

Повторяющийся через каждые три строки рефрен и причитание Ah me! в каждом

четверостишии придают печальную, полную тоски и безысходности тональность

всей песне. Рефрен в песне Чибиабоса является классическим примером данного

вида повтора в плане его позиционной отнесенности, в плане неизменности его

лексического состава и тем, что он завершает каждое четверостишие песни. Он

представляет собой типичный для песен припев, повторяющийся после каждого

куплета без каких-либо изменений. Нам представляется, что Лонгфелло, хорошо

изучивший структуру индейских песен и легенд, специально сохранил

традиционное построение в песне Чибиабоса, чтобы и читатель мог

почувствовать ее особенности.

Лонгфелло сохраняет также традиционность песенной формы при описании

некоторых индейских обрядов, сопровождаемых песнопением и танцами. Лекари и

маги (шаманы) исцеляют Гайавату от глубокой депрессии, в которую он

впадает, узнав о смерти Чибиабоса не только с помощью настоев целебных

трав, но также барабанным боем и песнопениями, исполняемых соло и хором.

I can blow you strong, my brother,

I can heal you, Hiawatha!

"Hi-au-ha!" replied the chorus,

"Wayha-way!" the mystic chorus. (XV, 121-124)

(XV, 133-142)

Четверостишие повторяется трижды в описании эпизода.

Однако в своем авторском изложении легенд о Гайавате Лонгфелло не

ограничивается традиционной формой рефрена, а использует все разнообразие

его возможных форм, комбинируя и сочетая их друг с другом. Так например

Лонгфелло редко использует рефрен-анафору и рефрен-эпифору в четверостишных

строфах как в песне Чибиабоса, нечасты случаи рефрена в пределах одной

строфы как в эпизоде, описывающем просьбу птиц к Чибиабосу научить их

своему искусству. Рефрен в поэме организует более длинные строфы (6-10-15

строк) и более обширные отрывки текста, состоящие из нескольких строф,

причем, как правило, рефрен употребляется только в некоторых из них.

Стилистическая функция рефрена-эпифоры детерминируется его конечным

положением в строфе. Он формулирует главную идею сообщения, подводя итог

тому, что было сказано раньше. Эпифорический рефрен усиливает и

подчеркивает важность посыла, заключенного в повторяющихся в конце

нескольких строф словах. Вместе с тем, связующая и организующая роль

рефрена, доминирующая у рефрена-анафоры не исчезает благодаря многократным

повторам; она только отступает на второй план.

В эпизоде с погоней за По-па-кивисом (Pau-Puk-Keewis), оскорбившего

Гайавату, его жену и мать, страх оскорбителя перед необратимостью наказания

со стороны преследующего его Гайаваты подчеркивается многократно

повторяющимся рефреном имени Гайаваты в сочетании со словами, указывающими

или на место, откуда Гайавате легко настигнуть По-па-кивиса, или на другие

признаки, свидетельствующие о его близком присутствии, каждый раз, когда

преследуемому кажется, что он вне опасности.

Saying: “Here is Hiawatha! (XVII, 134)

Hiawatha with the hunters (XVII, 135)

Through the roof looked Hiawatha (XVII, 151)

Came the steps of Hiawatha (XVII, 187)

On the shore stood Hiawatha (XVII, 211)

Knew the voice of Hiawatha (XVII, 239)

Followed fast by Hiawatha (XVII, 269)

Этот страх поддерживается угрозой Гайаваты не оставить без наказания

оскорбление, нанесенное По-па-кивисом, произнесенное им трижды в описании

эпизода

Not so long and wide the world is

Not so rude and rough the way is

That my wrath shall not attain him

That my vengeance shall not reach him (XVII, 13-16)

(XVII, 34-37)

(XVII, 267-270)

Это четверостишие представляет собой эпифорический рефрен, но так как он не

содержит повтора индейских реалий, мы приводим его как пример

взаимодействия фонетических выразительных средств для усиления их

стилистической функции. Ключевым словом рефрена-эпифоры как и

анафорического рефрена часто является имя главного героя поэмы Гайаваты,

или его друзей, или имена обожествленных сил природы в эпизодах, в которых

они являются главными действующими лицами, как это было показано выше.

Примером эпифорического рефрена, основанного на синонимическом повторе

(повтор понятия через синонимы) могут служить повторяющиеся две

стихотворные строки на протяжении пяти строф. Вступления, в которых

рассказчик призывает своих слушателей слушать песнь о Гайавате, внимать ей,

помнить ее, читать ее

Ye who love the haunts of Nature (Вст., 67)

Ye who love a nation's legends (Вст., 79)

Listen to these wild traditions (Вст., 77)

To this Song of Hiawatha (Вст., 78)

Listen to this Indian legend (Вст., 86)

To the song of Hiawatha (Вст., 87)

Listen to this simple story (Вст., 99)

To the song of Hiawatha (Вст., 100)

Stay and read this rude inscription (Вст., 114)

Read this song of Hiawatha (Вст., 115)

В первой строке рефрена последнее слово с определением заменяется в каждом

последующем повторе синонимическим словосочетанием

These wild traditions -> this Indian legend -> this simple story -> (read)

this rude inscription

Вторая строка меняется только в конце последней строфы:

To the song of Hiawatha -> read this song of Hiawatha

Как видно из примера эпифорический рефрен усиливает и подчеркивает важность

и необходимость знать легенду о народном герое индейцев, которого Верховное

Божество послал им, чтобы научить их жить в мире с другими племенами, как

обрабатывать землю и выращивать кукурузу, чтобы не умереть от голода.

c) кольцевой рефрен

Кольцевым рефреном в работе называется повтор стихотворной строки или

ее части в начале и в конце строфы, или в начале первой и в конце последней

строфы, если описание состоит из нескольких строф, и рефрен оформляет все

повествование.

Примером кольцевого рефрена, заключающего в рамку одну строфу,

является описание погребения жены Гайаваты.

Then they buried Minnehaha;

In the snow a grave they made her

In the forest deep and darksome

Underneath the moaning hemlocks;

Clothed her in her richest garments

Wrapped her in her robes of ermine,

Covered her with snow, like ermine;

Thus they buried Minnehaha. (XX, 145-148)

Строго и немногословно Лонгфелло описывает проводы любимой жены Гайаваты.

Но в этих скупых словах столько горя и скорби, которые поэт сумел выразить

с помощью рефрена, организующего одну короткую строфу, отчего слова рефрена

приобретают такую выразительность, а также повтором слова snow во второй и

седьмой строке, напоминающие о том, что холод и голод сгубили Миннехаху, и

аллитерацией [d] в deep and darksome, underneath, и в суффиксе прошедшего

времени глаголов buried, clothed, covered, усиливающих образ темного

непроходимого леса, и аллитерацией [m] в moaning hemlocks, усиливших

лексическое значение глагола moan.

Благодаря тому, что рефрен начинает и завершает эпизод, посыл,

заключенный в нем, приобретает особую значимость для повествования. Кроме

того, он создает ощущение завершенности и целостности эпизода, которое

особенно сильно выражено, если он организует одну строфу, как в примере

выше. Но такие случаи не часты. В поэме кольцевой рефрен обычно объединяет

более обширные отрывки текста в 5-6 и более строф. Эпизод о борьбе

Западного Ветра Mudjekeewis с Царем Медведей – Mishe-Mokwa и его победе,

увенчавшейся захватом священного пояса – Belt of Wampum начинается с

прославления Mudjekeewis’а – в начальной строке первой строфы – “Honor be

to Mudjekeewis!” , когда он вернулся домой. Затем идет ретроспективное

описание битвы на протяжении семи строф, и в последней, завершающей, рефрен

снова повторяется дважды, подводя итог событию, которое вызвало возгласы

восхищения тех, кто услышал об этом:

“Honor be to Mudjekeewis!”

With a shout exclaimed the people

Honor be to Mudjekeewis!

Henceforth he shall be the West-Wind (II, 66-69)

В качестве кольцевого рефрена в конце описания обширного эпизода в

поэме может употребляться ключевое слово или строка анафорического рефрена

нескольких начальных строф. Примером является заключительная строфа о

Южном Ветре Shawondasee, который был так ленив и беспечен, что не

потрудился как следует рассмотреть на земле предмет своей страсти, которым

оказался одуванчик, а не златокудрая девушка.

Poor, deluded Shawondasee!

'T was no woman that you gazed at,

'T was no maiden that you sighed for,

'T was the prairie dandelion

That through all the dreamy Summer

You had gazed at with such longing,

You had sighed for with such passion,

And had puffed away forever,

Blown into the air with sighing.

Ah! deluded Shawondasee! (II, 289-298)

Из десяти строф эта строфа последняя в описании эпизода о Южном Ветре,

которой предшествуют шесть строф, в трех из которых имя Shawondasee с

определениями listless, careless, lazy используется как рефрен-анафора.

Shawondasee, fat and lazy, (II, 226)

Listless, careless Shawondasee! (II, 245)

Thus the wretched Shawondasee (II, 278)

Breathed into the air his sorrow (II, 279)

Повтор имени незадачливого Shawondasee с прилагательными в качестве

рефрена-анафоры в трех строфах, а затем в качестве кольцевого рефрена в

заключительной строфе подчеркивает все слабости его характера – лень,

медлительность, беспечность, вместе с тем и сочувствие рассказчика,

жалеющего беднягу понапрасну растратившего свою страсть и печальные вдохи.

Кольцевой рефрен может представлять собой повтор начального куплета

песни в конце ее. Песня Чибиабоса на свадьбе, которую мы рассматривали в

разделе эпифора-рефрен как классический пример эпифорического рефрена,

начинается и заканчивается одним и тем же четверостишием.

"When I think of my beloved,

Ah me! think of my beloved,

When my heart is thinking of him,

O my sweetheart, my Algonquin!" (XII, 340-343)

(XII, 364-367)

Сочетанное использование рефрена-анафоры и рефрена-эпифоры в пределах

одного рассказа или эпизода может создавать эффект кольцевого рефрена, что

характерно для поэтического языка поэмы Лонгфелло. Так в вышеупомянутом

рассказе о Северном ветре, охватывающем девять строф, в пяти Kabibonokka

изображен как могущественное божество, вселяющее страх во все живое своим

леденящим дыханием. Этот образ усиливается анафорическим повтором его имени

в начале четырех строф – the fierce Kabibonokka. Остальные строфы

рассказывают о его столкновении с птицей-поганкой – Shingebis, the diver,

которая не боится снежных бурь и холода, она не улетит в царство Южного

ветра, как все остальные птицы, Kabibonokka не всесилен, он не главный

ветер. Вынужденный отступить Kabibonokka долго еще слышит слова птицы –

Singing, "O Kabibonokka,

You are but my fellow-mortal!" (II, 181-182)

(II, 224-225),

Использованные в качестве рефрена-эпифоры в двух строфах последнего

эпизода, они звучат как насмешка над переоценившим свои возможности

Северным ветром и подчеркивают контраст между тем, кем Kabibonokka является

для слабых существ и для сильных, выносливых натур.

Эффект кольцевого рефрена возникает и в рассказе о Восточном ветре

Wabun, имя которого в начале эпизода используется как ключевое слово

рефрена-анафоры, а в конце его имя и имя любимой девушки, которую его

любовь обратила в Утреннюю Звезду – Wabun-Annung, как рефрен-эпифора

Young and beautiful was Wabun (II, 83)

Lonely in the sky was Wabun (II, 90)

And forever in the heavens

They are seen together walking,

Wabun and the Wabun-Annung,

Wabun and the Star of Morning. (II, 125-128)

Таким образом, рефрен-анафора и эпифорический повтор образовали кольцевой

рефрен, обрамляющий и завершающий эту трогательную историю любви и

преданности благодаря анафорическому и эпифорическому повтору ключевого

слова.

Многократный повтор ключевого слова в начале повествования в качестве

рефрена, сопровождаемый хотя бы его однократным повтором в конце может тоже

создавать эффект кольцевого рефрена, подчеркивая не только завершенность

короткого эпизода, но и целой главы. Так вторая глава “The Four Winds”,

состоящая из 304 стихотворных строк начинается и завершается строкой с

именем Владыки Ветров Mudjekeewis (Honor be to Mudjekeewis!), которое

используется в качестве ключевого рефрена первых 74 строк эпизода о победе

над Mishe-Mokwa и в конце главы как эпилог всей главы

Thus the Four Winds were divided

Thus the sons of Mudjekeewis

Had their stations in the heavens,

At the corners of the heavens;

For himself the West-Wind only

Kept the mighty Mudjekeewis. (II, 299-304)

Кольцевой рефрен может представлять собой повтор начальной и последней

строфы в начале и в конце описания эпизода. Отправляясь просить руку дочери

Мастера из племени Дакотов, искусно изготавливающего стрелы, Гайавата

говорит бабушке какую прекрасную невесту он приведет ей

Smiling answered Hiawatha:

'In the land of the Dacotahs

Lives the Arrow-maker's daughter,

Minnehaha, Laughing Water,

Handsomest of all the women.

I will bring her to your wigwam,

She shall run upon your errands,

Be your starlight, moonlight, firelight,

Be the sunlight of my people!" (X, 34-42)

Весь эпизод сватовства Гайаваты, возращение домой невесты, приема ее старой

Нокомис завершается строфой, в которой мы находим все обещания Гайаваты,

когда он уходил, только выраженные в несколько ином порядке.

Thus it was that Hiawatha

To the lodge of old Nokomis

Brought the moonlight, starlight, firelight,

Brought the sunshine of his people,

Minnehaha, Laughing Water,

Handsomest of all the women

In the land of the Dacotahs,

In the land of handsome women. (X, 283-289)

Этот почти дословный повтор двух строф в начале и в конце эпизода, является

кольцевым повтором, с помощью которого Лонгфелло очень поэтично и

трогательно поведал читателям о глубине и чистоте чувств Гайаваты к

Minnehaha, о том большом счастье, которое как солнечный, лунный, звездный и

теплый как огонь свет, озарило его жизнь.

Другой случай кольцевого повтора строфы используется в начале и в

конце главы о самых близких друзьях Гайаваты – поэте и певце Чибиабосе и об

обладающим сказочной силой мечтательном Квазинде. Они были

единомышленниками Гайаваты, мечтали и думали о том, как улучшить жизнь

своего народа. Для того, чтобы слушатели прочувствовали их дружбу,

взаимопонимание и общие благородные устремления Лонгфелло повторил в

эпилоге те строки из первых двух начальных строф, которые точнее всего

выражают эту идею

Two good friends had Hiawatha,

Singled out from all the others,

Bound to him in closest union,

And to whom he gave the right hand

Of his heart, in joy and sorrow;

Chibiabos, the musician,

And the very strong man, Kwasind. (VI, 1-7)

For they kept each other's counsel,

Spake with naked hearts together,

Pondering much and much contriving

How the tribes of men might prosper. (VI, 14-17)

And these two, as I have told you,

Were the friends of Hiawatha,

Chibiabos, the musician,

And the very strong man, Kwasind.

Long they lived in peace together,

Spake with naked hearts together,

Pondering much and much contriving

How the tribes of men might prosper. (VI, 170-177)

Кольцевой рефрен, образованный повтором целой строфы как бы служит

введением и заключением изложенного в образованной им рамке события.

Представленная таким образом главная идея повествования оказывается очень

сильно акцентированной и замысел автора может быть истолкован только таким

образом, каким он его хочет видеть. Вместе с тем, рамочная конструкция

возвращает слушателя к началу эпизода, мысленно заставляя его вспомнить

весь рассказ, оживив подробности, и тем самым дольше сохранить его в

памяти, чтобы когда речь дальше пойдет о других событиях и других героях

связать, соотнести их с теми, о которых он уже слышал.

Все рассмотренные выше случаи кольцевого рефрена связывают в одно

целое события одного эпизода или одной главы, длина которого например от

одной строфы (5-10 строк) или до 16 строф в VI главе (174 стихотворных

строки), т.е. не дальше конца эпизода или главы. В поэме, однако, есть

случаи рефрена на протяжении всей поэмы, расстояние между которыми не

ограничены пределами эпизода или главы. Это повтор имени Верховного

Божества Gitche Manito с приложениями,

Gitche Manito the Mighty

He the master of Life

Gitche Manito the Mighty,

The creator of the Nations,

The Great Spirit

названия потустороннего мира (I, 3-4, 29); (V, 28, 40); (XX, 62); (XXI, 193-

194, 207); (XXII, 151); (XIV, 46-47)

From the kingdom of Ponemah

From the land of Hereafter

Ponemah-Hereafter – потусторонний мир.

(Вст., 113); (XVI, 175-177); (XIX, 72-73, 222-223); (XX, 179-180); (XXII,

245-247).

повтор имени Восточного ветра Wabun в значении Восток

From the regions of the morning

From the Shining land of Wabun

(XXI, 136-138, 191-192); (XXII, 202).

Повтор имени Верховного Божества, названия потустороннего мира в

разных главах поэмы обусловлен сюжетом, развитием событий, описанных в них.

Верховное Божество спускается с неба, чтобы примирить враждующие индейские

племена. Он посылает на землю Гайавату, Пророка, Спасителя племен, который

живя, работая и страдая с ними вместе, научит их мудрости. Гайавата в

трудные минуты жизни племени обращается к нему с просьбой о совете. Страна

загробной жизни всегда в памяти индейцев, но они говорят о ней, когда

теряют своих близких или сами готовятся встретить ее и образ страны

загробного мира возникает, когда погибает Чибиабос, умирают люди от голода

и жена Гайаваты – Minnehaha, Laughing Water, и когда Гайавата уходя из

смертной жизни прощается с Nokomis и своим народом.

В поэме есть другая группа индейских реалий, повторяющихся на всем

протяжении поэмы. Это название птиц и животных Северной Америки, индейские

названия рек, озер, гор, равнин, племен и др. Они не всегда имеют форму

рефрена. Их частое повторение в повествовании служит фоном для происходящих

событий. Они вновь и вновь напоминают слушающим, что the shores of Gitche

Gumee, The Big Sea Water (оз. Верхнее – Lake Superior) это ареал обитания

индейцев Оджибуэй, это там где стоит вигвам Nokomis и ее внука Гайаваты,

что Muskoday, the meadow, the prairie, куда Nokomis упала с луны, а Южный

ветер Shawondasee увидел желтый одуванчик и принял его за прекрасную

девушку в зеленом наряде, а проказник Pau-Puk-Keewis убегающий от Гайаваты,

остановился на нем и смеялся над своими преследователями.

Вывод:

В «Песне о Гайавате» Лонгфелло использует в качестве рефрена слово или

словосочетание, которое обычно является именем одного из героев поэмы или

божественных сил, предложение и реже сверхфразовое единство. Рефрен в поэме

повторяется в начале или в конце нескольких строф, образуя рефрен-анафору и

рефрен-эпифору, или в начале и в конце одной строфы, в начале первой и в

конце последней строфы эпизода или главы, образуя кольцевой рефрен.

Повторяющиеся в качестве рефрена-эпифоры, рефрена-анафоры и кольцевого

рефрена слова, словосочетания и предложения называют главное действующее

лицо или выражают идею эпизода, поэтому они несут большую смысловую

нагрузку и одновременно играют большую роль в установлении тесной и

последовательной связи между частями повествования. Связующая и

организующая роль преобладает у рефрена-анафоры. Рефрен-эпифора

подчеркивает главную идею эпизода. Кольцевой рефрен устанавливает рамки

эпизода и подчеркивает его завершенность. Кроме этого, все они создают

повторяемость имен, названий, упоминаний о событиях, характерные для стиля

народного эпического произведения. На всем протяжении поэмы повторяется

образ кометы – Ishkoodah, the comet, с развевающимися огненными косами

(fiery tresses), бусы из перламутра Wampum, образ труса в виде Shaugodaya,

используемые как сравнение.

Структурно рефрен может представлять собой пре- или постпозитивное

атрибутивное словосочетание (Shawondasee, fat and lazy, listless, careless

Shawondasee) существительное с предлогом (with the noble Hiawatha),

обращение (o, Kabibonokka), предложение (Honor be to Mudjekeewis),

сверхфразовое единство, представляющее собой строфу длиной от четырех до

восьми строк, представленное несколькими случаями.

Выводы к главе 3

Проделанный анализ функционирования индейских реалий и их английских

эквивалентов в тексте поэмы Лонгфелло «Песнь о Гайавате» выявил, что их

фонетическая и семантическая структура широко использовались автором в

конструировании как самого стиха, так и в качестве выразительных средств в

создании поэтических образов поэмы.

Лонгфелло использовал фонетическую составляющую индейских реалий и их

английских эквивалентов для повышения экспрессивности речи и ее

эмоционального воздействия, для создания благозвучия, звуковых образов,

звукоподражания и звуковых картин. Основным инструментом эвфонии, звукописи

и звукоподражания в тексте поэмы является аллитерация и подбор слов с

звуками, акустические характеристики которых соответствуют создаваемому

образу. В исследуемом произведении созданы отдельные образы и

полифонические картины, передающие с помощью звуков характер изображаемого,

сопровождающее картину настроение или смену настроения. Аллитерация также

используется как самостоятельное стилистическое средство для усиления

ритмической организации текста и для выделения ключевого слова.

Стилистически индейские реалии и их английские эквиваленты в поэме

чаще всего реализуются как повторы – слов, словосочетаний, предложений и

сверхфразовых единств, которые в зависимости от позиции повторяющихся слов

в стихе определяются как повтор-соположение, анафора, эпифора, анадиплозис

с его разновидностью цепью повторов и кольцевой повтор. Глубина повтора

очень редко достигает четырех строк.

По степени тесноты ряда они противопоставляются рефрену, с повтором

через одну или несколько строк. В поэме употребляются все позиционные виды

рефрена – анафора, эпифора и кольцевой рефрен. Глубина рефрена колеблется

от трех до шести – семи повторов. В качестве рефрена Лонгфелло использует

слово, представляющее собой строфу длиной от четырех до восьми – десяти

строк. Повтор-анафора и кольцевой повтор в поэме встречается реже, чем

эпифора, подхват и рефрен. Часты случаи сочетанного употребления видов

повтора. Повтор-соположение индейской реалии и ее английского эквивалента

занимает особое место среди других видов, из-за ограниченности его

употребления рамками функционирования реалии в иностранном тексте и его

особом назначении обеспечивать естественное, незатрудненное понимание

индейских реалий в английском тексте.

Как показало проведенное исследование повтор как фигура речи в «Песне о

Гайавате» выполняет несколько функций:

а) повтор используется Лонгфелло для логического выделения ключевого слова

и усиления его коммуникативной важности. Эта функция особенно ярко выражена

при эпифорическом повторе

б) он устанавливает связь между высказываниями и отдельными частями

повествования, подчеркивает и закрепляет преемственность событий и явлений.

Когезивная функция повтора ярче всего проявляется у рефрена.

в) повторы обеспечивают значительную рекурентность имен, образов, событий,

описаний и участвуют в создании фольклорного колорита и стиля произведения

устного народного творчества

г) повторы также стимулируют стихотворческий процесс и развивают

повествование, привнося с каждым повтором новую информацию и создавая новые

высказывания.

Повтор-соположение и повтор-рефрен часто используются для создания

локального или временного фона происходящих событий. Повтор индейских

реалий через английские эквиваленты и синонимы устраняет монотонность и

однообразие повествования в поэме, которое могло бы возникать при

многократном повторе одной и той же фонетической структуры.

Заключение

При выполнении дипломной работы перед нами стояла цель выявить

особенности, функции и роль реалий в поэтическом произведении Лонгфелло

«Песнь о Гайавате». В обзоре литературы мы выяснили и показали, что лучше

всего реалии изучены в таких разделах лингвистики как лингвострановедение и

переводоведение и в дальнейшем в своем практическом исследовании мы

использовали классификации и подходы, применяемые именно в этих науках.

Так в первом разделе практической работы изучив переводческую

классификацию реалий и сопоставив ее с формой представления индейских

реалий самим Лонгфелло мы составили классификацию воспроизведения реалий в

песне. Оказалось, что реалии

- транскрибируются

- транскрибируются и объясняются

- калькируются с помощью эквивалентных и аналоговых переводов и описания

- описываются словами английского языка, передавая точное значение

индейских реалий

Мы обратили внимание, что почти всегда транскрибирование

сопровождается объяснительным переводом. Объяснение этому мы выявили в

процессе лингвопоэтического анализа. Выяснилось, что такая форма подачи

реалий помогает Лонгфелло создать необходимый ритмомелодический рисунок,

строить различные виды повторов, типичных и характерных для поэтического

произведения, создавать звукописные и звукоподражательные образы, что опять

таки является отличительной чертой поэзии.

Анализ семантического содержания индейских реалий позволил нам

объединить реалии по тематическим группам. Несомненно, что деление на

тематические группы не является всеохватывающим, но тем не менее мы

выделили следующие тематические группы:

- географические

- этнографические

- религиозно-мистические

- реалии быта

- антропонимы

Наименьшее количество реалий, выявленных в произведении, составляют

антропонимы, которые занимают наиболее значимое место в фоновых знаниях

носителей языка и культуры.

Кроме того, в своей работе мы сделали попытку проанализировать

морфолого-синтаксические особенности индейских реалий и в самом общем виде

смогли сделать выводы о том, что в «Песне о Гайавате» индейские реалии чаще

всего представлены следующими видами:

- простые

- сложные

- однословные предложения

Грамматический анализ показал, что в большинстве случаев реалии –

имена существительные. Нужно сказать, что в силу незнания индейского языка

нам трудно делать окончательные выводы с точки зрения морфологии и

синтаксиса.

По ходу исследования мы руководствовались исключительно нормами

морфологии и синтаксиса английского языка. Что касается лингвопоэтического

анализа мы пришли к выводу о том, что индейские реалии Лонгфелло играют

огромную роль в создании ритма, звукописи, звукоподражания и повторов,

которые на всем протяжении поэмы используются для создания колорита устного

народного произведения и конвергируясь придают сказу эпический песенный

характер.

Сополагаясь или располагаясь раздельно, индейские реалии и их

английские эквиваленты употребляются в поэме в синтаксических функциях

подлежащего, предикатива, дополнения, определения, обстоятельства и

принимают участие в формировании того, что образует структуру стиха –

ударение, количество слогов, чередование ударных и неударных слогов и

создание стопы.

В обзорной первой главе мы цитировали мнение Томахина о том, что

реалии являются средством создания национального колорита и в отдельных

случаях помогают писателю придавать произведению необходимое звучание. В

произведении «Песнь о Гайавате» как показало наше исследование роль

индейских реалий в создании национального колорита огромна. С помощью

реалий автору удалось воссоздать особенности природы окружающего мира,

быта, мировоззрения индейцев в древние времена, предшествующие появлению

Белого человека.

В данном поэтическом произведении, как показал наш анализ, реалии

выполняют очень важную лингвопоэтическую функцию. Лонгфелло будучи

замечательным поэтом, обладавшим прекрасным слогом, ритмом сумел воспеть

никому до сих пор неизвестный поэтический, прекрасный, одухотворенный мир

свободолюбивых и мирных индейцев.

Итак, мы узнали, что «Песнь о Гайавате» признана великим произведением

и поражает читателя необыкновенной свежестью реалий, пришедших из мало кому

известных преданий индейских племен, и своей созвучностью великим эпическим

поэмам – «Эдде», «Калевале». Поэтический язык «Гайаваты» зачаровывает своей

плавностью, и созданные здесь картины увлекают безукоризненностью

выдержанного исторического колорита и первозданной простотой.

Результаты нашего исследования могут быть использованы на занятиях по

лингвистике текста, лингвострановедению и переводоведению.

Список использованной литературы

1. Арнольд И. В. Стилистика современного английского языка.-Л.:

Просвещение, 1973.

2. Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов.-М.: Советская

энциклопедия, 1966

3. Ахманова О. С. Большая Советская Энциклопедия.-М.: Советская

энциклопедия, 1974, т.15

4. Ахманова О. С. Большая Советская Энциклопедия.-1-е изд.-М.: Советская

энциклопедия, 1976, т.24

5. Ахманова О. С. Большая Советская Энциклопедия.-3-е изд.-М.: Советская

энциклопедия, 1977, т.26

6. Бархударов Л. С. Язык и перевод.-М., 1975

7. Брандес М. П. Стилистика немецкого языка: Учебник – М.: Высш. шк., 1983

8. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура: лингвострановедение в

преподавании русского языка как иностранного.-М.: Русский язык, 1983

9. Влахов С., Флорин С. Непереводимое в переводе.-М.: Высшая школа, 1986

10. Гальперин И. Р. Стилистика.- М.: Высш. шк., 1971

11. Гиляревский Р. С., Старостин Б. А. Иностранные имена и названия в

русском тексте: Справочник.- 3-е изд., испр и доп.- М.: Высш. шк., 1985

12. Костецкий А. Г. Материальная природа поэтического текста и его

восприятие // Лингвистика и поэтика. - 1979

13. Кухаренко В. А. Интерпретация текста.-2-е изд., перераб.-М.:

Просвещение, 1988

14. Пелевина Н. Ф. Стилистический анализ художественного текста.-Л.:

Просвещение, 1980

15. Томахин Г. Д. Америка через американизмы.-М.: Высшая школа, 1982

16. Томахин Г. Д. Лингвистические аспекты лингвострановедения // Вопросы

языкознания.-1986

17. Томахин Г. Д. Понятие лингвострановедения. Его лингвистические и

лингводидактические основы // Иностранный язык в школе.-1980

18. Томахин Г. Д. Реалии американизмы.-М.: Высшая школа, 1988

19. Томахин Г. Д. Теоретические основы лингвострановедения.-М.:

Просвещение, 1990

20. Томашевский Б. Стих и язык.-М.: Советская энциклопедия, 1959

21. Montйgut, Emile "Poйsie Amйricaine: Une Lйgende des Prairies," Revue

des Deux Mondes, June 1, vol. IX, 1857

Список исследованной литературы

Longfello H. W.-Houghton Mifflin Company, 1902

Страницы: 1, 2, 3, 4