Карибский кризис 1962 года. Мир на грани войны.

В июле 1962 года в Москву прибыла военная делегация Кубы во главе с
Раулем Кастро. Она вела переговоры с военными руководителями СССР о
предоставлении Кубе военной помощи. Переговоры шли долго, а 3 и 8 июля в
них принимал участие и Н.С. Хрущев. Можно с уверенностью предположить,
что именно в эти дни было принято решение о размещении на Кубе ракет
среднего радиуса с ядерными боеголовками и бомбардировщиков, способных
нести атомные бомбы, и были согласованны детали их отправки. Когда на
советские корабли грузилось это грозное оружие и корабли один за другим
отплывали в далекий путь со своим смертоносным грузом, Хрущев предпринял
самую продолжительную поездку по стране за все время пребывания у
власти. Несомненно, что эта поездка имела характер отвлекающего маневра.
Хрущев побывал в Петрозаводске, в Мурманске и Мурманской области,
присутствовал на учениях военных кораблей Северного флота, причем в
учениях принимали участие и первые советские атомные подводные лодки. Из
Мурманска он вылетел в Архангельск и Архангельскую область. Он никогда
раньше не был в этих областях. С севера Хрущев поехал на юг - сначала в
Тульскую и Орловскую, а затем в Курскую области. Он осмотрел стройки на
Курской магнитной аномалии и провел день в своей родной Калиновке,
пригласив сюда с Украины Подгорного и Щербицкого, а из Москвы
Полянского, чтобы показать им процветающее хозяйство колхоза. Конец июля
он провел на Украине - в Кременчуге, Днепропетровске, Херсоне и сельских
районах, большую часть августа отдыхал в Крыму и на мысе Пицунда возле
г. Гагры. В гостях у Хрущева побывали и король Афганистана Муххамед
Захир Шах, и глава ГДР Вальтер Ульбрихт, и исполняющий обязанности
Генерального секретаря ООН У Тан, и американский фермер Р. Гарст. Но
самая важная встреча состоялась у Хрущева с кубинскими лидерами Э. Че
Гевара и Э. Арагонесом. Операция по переброске на Кубу ракетного и
атомного оружия шла в августе 1962 года полным ходом. После отдыха в
Пицунде Хрущев вылетел в Среднюю Азию, где знакомился с предприятиями
Туркмении, Таджикистана и целую неделю провел в Узбекистане. Только 10
октября, когда советские ракеты уже находились на Кубе и шла быстрая
работа по устройству пусковых площадок и сборка доставленных по частям
бомбардировщиков ИЛ-28, Хрущев вернулся в Кремль.

Сообщение о советской военной помощи обеспокоило американских
политиков и военных. Наблюдение американской разведки за Кубой было
усилено. Вскоре стало очевидно, что Советский Союз сооружает на Кубе
стартовые площадки для зенитных управляемых ракет (ЗУР), которые
считаются оборонительным оружием. Велось интенсивное строительство
крупного рыбацкого поселка, под видом которого, как полагало ЦРУ, СССР
создает крупную судоверфь и базу для советских подводных лодок.
Американское правительство не только выразило свою “озабоченность” через
посла СССР А. Добрынина, но провело в районе Кубы крупные маневры, в
которых участвовало 45 военных кораблей и 10 тысяч морских пехотинцев.
Увеличилось число разведывательных полетов “У-2”, непрерывно
фотографировавших территорию Кубы, что можно было делать, не нарушая
воздушного пространства острова. Президент Кеннеди попросил Конгресс
разрешить призвать в армию 150 тысяч резервистов. 4 сентября Кеннеди
сделал публичное предостережение: США ни при каких условиях не потерпит
размещения на Кубе ракет “земля-земля” и другие видов наступательного
оружия.

Поставляя Кубе ракеты и бомбардировщики, СССР не нарушал норм
международного права, так как Куба являлась суверенным государством и
характер оказываемой ей военной помощи определялся лишь компетенцией
СССР и Кубы. Создавая военные базы на территории Турции, Японии,
Норвегии, Ирана, Италии или ФРГ и размещая в непосредственной близости
от советских границ ракеты и бомбардировщики с ядерным оружием,
Соединенные Штаты не спрашивали разрешения СССР. Американская ракета,
запущенная с Турецких баз, могла достигнуть любой цели на европейской
части СССР менее чем за 10 минут, тогда как советские межконтинентальные
ракеты могли достигнуть территории США примерно за 25 минут. Соединенные
Штаты могли использовать против СССР ракеты всех видов радиусов
действия, тогда как СССР мог использовать против США только самые
крупные межконтинентальные ракеты. Военно-стратегического паритета между
нашими странами в начале 60-х годов не существовало, и именно это
обстоятельство породило мысль о создании ракетных установок на Кубе,
примерно в 90 милях от берегов США. Тем самым предполагалось
ликвидировать неравновесие в размещении ядерного оружия.

Однако Хрущев, его советники и союзники недооценили решимости и
возможностей США противостоять появлению советских ракетных баз в
Западном полушарии. Ибо кроме норм международного права существовала так
называемая доктрина Монро, главный принцип которой определялся словами:
“Америка для американцев”. Эта доктрина была в одностороннем порядке
провозглашена еще в 1823 году президентом США Д. Монро с целью
предотвратить восстановление испанского господства в Латинской Америке.
“Американские континенты, - указывалось в послании Д. Монро Конгрессу, -
ввиду свободного и независимого положения, которого они добивались, и
которое они сохранили, не должны рассматриваться впредь в качестве
объекта для будущей колонизации любой европейской державы.

Естественно, что доктрина Монро не признавалась как норма
международного права европейскими государствами ни в XIX, ни в XX веке,
так как многие из этих государств еще сохраняли в Западном полушарии
свои колонии или зависимые территории. Не признавала этой доктрины и
Россия, владевшая Аляской и претендовавшая на некоторые территории,
лежащие к югу от Аляски. Не признавали доктрины Монро и многие
государства Латинской Америки, оказавшиеся постепенно в экономической и
политической зависимости от США. Но для США доктрина Монро оставалась
еще одним из главных принципов внешней политики. Правящие круги
Соединенных Штатов были готовы идти на риск большой войны, чтобы
предотвратить создание советских военных баз на Кубе.

Советское руководство оставило без внимания демарш президента США и
маневры американского флота. А. Добрынин просил Роберта Кеннеди заверить
своего брата, что на Кубе не будут устанавливаться ракеты типа
“земля-земля”. 12 сентября в советских газетах появилось “Сообщение
ТАСС”, в котором можно было прочесть: “Правительство СССР уполномочило
ТАСС заявить, что Советскому Союзу не требуется перемещения в какую-либо
другую страну, например в Кубу, имеющихся у него средств для отражения
агрессии, для ответного удара. Наши ядерные средства являются настолько
мощными по своей взрывной силе и Советский Союз располагает настолько
мощными ракетоносителями для этих зарядов, что нет нужды искать место
для их размещения где-то за пределами СССР”.

То же самое говорилось и в личном послании Хрущева Д. Кеннеди. Хрущев
писал, что президент США может быть уверен, что ни при каких
обстоятельствах ракеты “земля-земля” на Кубу не будут посланы.

В конце сентября и в начале октября в районе Кубы сильная облачность
не позволяла проводить фоторазведку. Это облегчало скрытное и срочное
проведение работ по созданию пусковых установок. Хрущев и Кастро
рассчитывали, что все работы будут завершены раньше, чем разведка США
обнаружит, каким именно оборонительным оружием располагает теперь Куба.
Как откровенно писал позднее в своих мемуарах Хрущев, “этой силы было
остаточно, чтобы разрушить Нью-Йорк, Чикаго и другие промышленные
города, а о Вашингтоне и говорить нечего. Маленькая деревня”.

Различного рода слухи о ракетах на Кубе и ведущихся там строительных
работах доходили до американцев. Но у них не имелось ясных
доказательств. Только 10 октября они смогли возобновить фоторазведку, и
полученные фотографии их крайне обеспокоили. Они увидели автомобильные
дороги там, где десять дней назад темнели джунгли. Кеннеди приказал
расширить фоторазведку, но на Кубу обрушился еще один тайфун, и новые
снимки удалось сделать только 14 октября. Американские самолеты снимали
не только с большой высоты, но и с малой - в 130 метрах. Тысячи
снимков, которые были получены, ясно показали специалистам, что речь
идет уже не о зенитных ракетах, а о ракетах “земля-земля”, способных
нести ядерное оружие. Новые снимки, полученные 17 октября, позволили
увидеть несколько новых пусковых площадок, на которых расположились 16
или 32 ракеты, дальность которых, по заключению экспертов, составляла
более тысячи миль. Еще раньше Кеннеди создал особый военно-политический
штаб - Исполнительный комитет Национального совета безопасности, все
члены которого уже не сомневались в грозящей Америке опасности и
требовали ответных действий, правда они еще расходились во мнениях о
характере и масштабах этих действий. Джон Кеннеди и его брат Роберт
выступали за полную морскую блокаду Кубы. Военные лидеры настаивали,
однако на массированной бомбардировке всех пусковых установок, на
которых уже проводился монтаж ракет, доставленных ранее. Войска и
авиация стягивались в районы, максимально приближенные к Кубе. Но
президент США временно отклонил предложение о немедленной военной атаке,
приказав, однако, начать блокаду. Советский Союз продолжал утверждать,
что на Кубе нет никаких ракет; полученные же военной разведкой и ЦРУ
фотоснимки были убедительным свидетельством для американских военных, но
не для мирового общественного мнения, которое не исключало возможности
фальсификации.

В Карибском регионе развернулась армада из 180 военных кораблей.
Американские войска во всем мире приводились в состояние повышенной
готовности. Атомные подводные лодки с ракетами “Полярис” изменили свои
курсы в соответствии с полученными секретными приказами. Бомбардировщики
стратегической авиации на всех базах получили приказ подняться в воздух
с полной ядерной нагрузкой, и как только один из них приземлялся для
заправки и отдыха, другой поднимался в воздух. На Флориде были
развернуты шесть дивизий, дополнительные войска перебрасывались на
военную базу в Гуантанамо на Кубе. 22 октября президент США Д. Кеннеди
выступил по телевидению. Он объявил о блокаде Кубы и некоторых других
принятых мерах и о причинах, которыми были вызваны действия США. “Это
лишь первый шаг, - заявил Кеннеди, - Пентагон получил приказ к
проведению дальнейших военных мер”. Речь Кеннеди, продолжавшаяся около
20 минут, повергла не только США, но все западные страны в состояние
нервного ожидания. Военный министр США Р. Манкмара готовил бомбардировку
и оккупацию Кубы, что требовало, по его подсчетам, 250 тысяч солдат, 90
тысяч бойцов морской пехоты и более ста десантных судов.

Конечно, Хрущев немедленно узнал о выступлении Кеннеди. Советская
разведка докладывала ему о всех военных приготовлениях США. Хотя в
Кремле, как и в Белом Доме, шли непрерывные совещания политиков и
военных, советские средства информации ничего не сообщили 23 октября о
выступлении Кеннеди и о блокаде Кубы. Все работы по установке ракет на
Кубе проводились круглосуточно, но для окончания этих работ и приведения
ракет в боевую готовность требовалось еще несколько дней. Хрущев хотел
иметь на Кубе мощную ракетную базу, но он не хотел войны, опасность
которой все возрастала. Для него важнее всего было в эти дни понять -
являются ли действия США блефом, или же американцы действительно
готовятся нанести мощный удар по Кубе и советским ракетным установкам.

24 октября Советское правительство заявило решительный протест против
блокады Кубы и других военных мероприятий США. СССР просил немедленно
созвать Совет Безопасности ООН. Министр обороны СССР приказал привести
Вооруженные Силы страны в состояние повышенной боевой готовности,
отменить отпуска и задержать демобилизацию старших возрастов. Советский
Союз продолжал отрицать наличие на Кубе наступательного оружия, заявляя,
что там находится только оружие, необходимое для самообороны, и что “с
требованием об удалении этой техники не может согласиться ни одно
государство, дорожащее своей независимостью”. На Кубе Фидель Кастро
объявил о проведении всеобщей мобилизации. На срочно созванном заседании
Совета Безопасности советский представитель В. Зорин решительно отрицал
наличие на Кубе ракет с ядерным оружием. Как можно было прочесть в
советских газетах, В. Зорин “разоблачил извлеченные из кучи всякого
хлама сотрудниками государственного департамента США утверждения о так
называемом установлении советских ракетных баз на Кубе”. В это время на
пути к Кубе находилось более 20 советских кораблей, и первые из них
приближались к линии блокады. Хрущев вел себя внешне спокойно, и вечером
23 октября посетил Большой театр, понимая, что за океаном внимательно
следят за каждым его шагом.

Президент США направил Хрущеву письмо с призывом соблюдать правила
блокады. Кеннеди писал, что США не намерены открывать огонь по советским
кораблям. “Мое желание, чтобы оба мы держались осмотрительно и не
допускали, чтобы события осложнили положение и еще более затруднили
контроль над ним”. Это послание не было опубликовано в СССР, как и
призыв У Тана приостановить перевозку оружия на Кубу. Аналогичный призыв
исходил и от 89-летнего английского философа Бертрана Рассела. Кеннеди
получил сообщение о появлении в Карибском море советских подводных
лодок, что являлось серьезной угрозой для американских авианосцев.

Утром 24 октября два советских судна приблизились к линии блокады в
500 милях от Кубы. Их прикрывала подводная лодка. Навстречу шел
авианосец “Эссекс” с вертолетами, оснащенными для борьбы с подводными
лодками. Р. Макнамара отдал приказ - в случае необходимости атаковать
советскую подводную лодку глубинными бомбами со слабыми зарядами, чтобы
заставить ее всплыть на поверхность. Но Хрущев не хотел рисковать и
приказал советским судам остановиться на линии блокады, предложив
Кеннеди срочную встречу. Кеннеди ответил, что он готов встретиться с
Хрущевым, но только после устранения с Кубы советских ракет. Воздушная
разведка показывала, что эти ракеты будут готовы к действию через
несколько дней. Над Кубой дважды в день пролетали эскадрильи из восьми
низко летящих американских самолетов. Другие самолеты непрерывно следили
за советскими подводными лодками. Советские корабли, приближаясь к линии
блокады, останавливались в океане, однако, некоторые из них получили
приказ лечь на обратный курс. Монтаж ракетных установок и
бомбардировщиков продолжался. На Кубу вылетел А.И. Микоян, чтобы
наблюдать за ситуацией с близкого расстояния и увязывать действия
Советского правительства с действиями Кубы. Один из американских
самолетов был сбит, и летчик погиб. Хрущев опасался, что Кастро может
предпринять какой-либо неосмотрительный и опасный шаг. В своих первых
посланиях к Кеннеди Хрущев придерживался угрожающего тона. Он называл
действия Кеннеди “чистейшим бандитизмом”, “безумием выродившегося
империализма” и заявлял, что СССР не будет считаться с блокадой и сумеет
защитить свои права.

Напряжение нарастало. 26 октября Кеннеди отдал приказ о подготовке к
вторжению на Кубу. Узнав о гибели американского летчика, он приказал
увеличить в несколько раз число самолетов, проносящихся над островами.
Вечером 26 октября Кеннеди получил от Хрущева новое письмо, составленное
в иных выражениях, - оно не появилось в советских газетах. Письмо было
продиктовано лично Хрущевым и даже не отредактировано. Советский премьер
убедился, что действия США не являются блефом и что мир оказался на краю
пропасти. Теперь и Хрущев просил Кеннеди проявить сдержанность, ибо
“если разразится война, то остановить ее будет не в нашей власти. Я сам
участвовал в двух войнах и знаю, что война кончается только после того,
как прокатиться по всем городам и селам, сея повсюду смерть и
разрушение”.

Хрущев не отрицал теперь, что на Кубе имеются советские ракеты.
Американская блокада поэтому не имеет смысла, так как все оружие уже
доставлено на Кубу. Но ракеты находятся под контролем советских офицеров
и не будут использованы для нападения на США. “В этом отношении, - писал
Хрущев,- вы можете быть спокойны. Мы находимся в здравом уме и прекрасно
понимаем, что если мы нападем на вас, вы ответите нам тем же. Но тогда
это обернется и против нас, и я думаю, что вы это тоже понимаете. Из
этого следует, что мы люди нормальные. Как же мы можем допустить, чтобы
произошли те несуразные действия, которые вы нам приписываете. Только
сумасшедшие могут так поступать или самоубийцы, желающие и сами
погибнуть и весь мир перед тем уничтожить”. Хрущев предлагал Кеннеди
снять блокаду и дать обязательство не вторгаться на Кубу. В этом случае
СССР заберет и уничтожит доставленное на Кубу ракетное оружие. Хрущев
писал: “Мы с вами не должны тянуть за концы каната, на котором вы
завязали узел войны, потому, что, чем крепче мы оба будем тянуть, тем
сильнее стянется узел, и придет время, когда узел будет так туго стянут,
что даже тот, кто завязал его, не в силах будет развязать, и придется
разрубить... Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но
примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы.”

Это письмо предлагало компромисс. Правда уже на следующее утро, еще
не получив ответа на отправленное письмо, Хрущев направил новое послание
к Кеннеди, в котором требовал, чтобы американцы убрали свои ракеты с
турецкой территории. Хрущев предлагал провести в течение 2-3 недель
переговоры с США по всему комплексу возникших проблем. Это не устраивало
Кеннеди, и он ответил только на полученное вечером 26 октября письмо,
оставив без внимания следующее. Кеннеди заявил о готовности США снять
блокаду с Кубы, и о том, что США не будут нападать на Кубу, если из этой
стран Советский Союз уберет наступательное оружие. Одновременно,
используя более конфиденциальные каналы, Кеннеди заверил Хрущева, что
США уберут свои ракеты из Турции, но позднее, после ликвидации кризисной
ситуации. В любом случае Кеннеди требовал немедленного прекращения всех
работ по установке ракет на Кубе и удаления под наблюдением ООН всего
наступательного оружия с острова. В конфиденциальном порядке Кеннеди
давал понять Хрущеву, что даже при желании президент США не в состоянии
слишком долго сдерживать более жесткую реакцию американских властей на
действия СССР. Послание Кеннеди от 27 октября было опубликовано в
советской печати, что являлось, в сущности, официальным признанием
присутствия советских ракет на Кубе. Не без внутреннего сопротивления и,
возможно, не без борьбы внутри руководства, но Хрущев принял предложение
Кеннеди. У него оставалось мало времени и маленький выбор: или военные
действия, или уступка. И он решил уступить. В письме от 28 октября
Хрущев заявлял: “Я отношусь с пониманием к вашей тревоге и тревоге
народов США в связи с тем, что оружие, которое вы называете
наступательным, действительно является грозным оружием. И Вы, и мы
понимаем, что это за оружие”.

Хрущев писал далее, что коль скоро США заявляют, что не совершат
нападения на Кубу, то и мотивы побудившие СССР поставить Кубе новое
оружие, отпадают. Налицо все необходимое для ликвидации конфликта.
Поэтому Советское правительство отдало распоряжение о демонтаже,
упаковке, и возвращении в СССР всего этого оружия.

Это был решающий шаг в ликвидации Кубинского кризиса. Обмен
посланиями между Кеннеди и Хрущевым происходил помимо Ф. Кастро, который
получал информацию от Микояна. Но Кастро не считал заверения
американского президента достаточной гарантией для Кубы. Кастро требовал
прекращения полетов разведывательных самолетов США, прекращения
торгового эмбарго и ликвидации на территории Кубы военно-морской база
США. Микояну пришлось потратить много усилий, чтобы убедить Кастро не
создавать дополнительных препятствий к удалению советских ракет.
Разумеется, у ООН не имелось никаких экспертов по ракетам. Чтобы не
оставлять никаких сомнений в своем миролюбии, Хрущев разрешил
американским экспертам осмотреть советские корабли и пересчитать
увозимые в трюмах ракеты.

Бесполезно рассуждать о том, что Хрущев проиграл этот раунд с
Кеннеди, что удаление ракет явилось унижением для СССР и т.п.. Лишь
очень немногие журналисты писали тогда о “капитуляции” Советского Союза.
Сам Кеннеди вовсе не был настроен праздновать победу. За возникновение
кризиса ответственность разделяли и советские, и американские
руководители, но и Хрущев, и Кеннеди проявили в решающие часы разумную
сдержанность, сохранив контроль за ходом событий и не позволив событиям
перерасти в разрушительную войну. В Вашингтоне имелось немало
влиятельных государственных деятелей, которые с самого начала настаивали
на действиях, ведущих только к войне. Можно предполагать, что и в
окружении Хрущева не все были согласны с его решением - удалить ракеты с
Кубы. И если престиж Кеннеди после Карибского кризиса заметно поднялся,
то надо сказать, что поднялся и международный престиж Хрущева, который
сумел вовремя остановиться и уступить. Компромисс был достигнут усилиями
обеих сторон. Но не следует забывать и о том, что согласие СССР
демонтировать и увезти ракеты и бомбардировщики с Кубы стало известно в
Вашингтоне менее чем за сутки до назначенной правительством США атаки
военно-воздушных сил, морских и сухопутных частей, атаки, которая вместе
с советскими ракетами, офицерами, специалистами уничтожила бы и новое
кубинское государство, а стало быть, привела и к ответным мерам со
стороны СССР. В послевоенный период мир еще никогда, ни до, ни после
Карибского кризиса, не подходил так близко к пропасти новой мировой
войны.