Впервые философские интересы пробуждаются в России в 18 в., когда русский ум был, затронут идеями французского Просвещения и просвещенного абсолютизма. На смену им пришел немецкий идеализм. Но ни славянофилам, ни западникам, ни пришедшему на смену материализму и западничеству идеалистическому направлению, ни даже наиболее плодовитому философу Соловьёву не удалось построить философской системы, т.е. оформить свои мысли в определенную систему.

Причиной этого - внутреннее строение русского мышления и приводит изложение Н.Бердяевым теории познания А.Хомякова: “…наша философия должна развиться из нашей жизни, создаться из текущих вопросов, из господствующих интересов нашего народного и частного быта”.

Несколько с другой точки зрения сущность русской философии характеризуется Волжским: “Русская художественная литература - вот истинная русская философия, самобытная, блестящая философия в красках слова, сияющая радугой мыслей, облеченная в плоть и кровь живых образов художественного творчества”.

Русской философии чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям, а только посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности.

Русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики, которая берет начало в общем духе времени, со всеми его положительными и отрицательными сторонами, со всеми его радостями и страданиями, со всем его порядком и хаосом.

Художественная литература - кладезь самобытной русской философии. В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева, Фета, Толстого, Достоевского, Горького часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме.

Основные биографические данные

Толстой Лев Николаевич (1828 - 1910 гг.), русский писатель, прозаик, граф. Родился в усадьбе Ясная Поляна. Среди предков писателя по отцовской линии - сподвижник Петра I - П. А. Толстой, одним из первых в России получивший графский титул. Участником Отечественной войны 1812 г. был отец писателя Н. И. Толстой. По материнской линии Толстой принадлежал к роду князей Болконских, связанных родством с князьями Трубецкими, Голицыными, Одоевскими, Лыковыми и другими знатными семьями. По матери Толстой был родственником А. С. Пушкина.

Когда Толстому шел девятый год, отец впервые повез его в Москву, впечатления от встречи с которой живо переданы будущим писателем в детском сочинении "Кремль".

Рано осиротев, с сестрой и братьями юный Толстой переезжает в Казань. В Казани Толстой учился с 1844 г. сначала на восточном, а затем на юридическом факультете университета. В зрелую пору жизни писатель свободно владел английским, французским и немецким языками; читал на итальянском, польском, чешском и сербском; знал греческий, латинский, украинский, татарский, церковнославянский; изучал древнееврейский, турецкий, голландский, болгарский и другие языки. Толстой увлекся самостоятельной работой над исторической темой и, оставив университет, уехал из Казани в Ясную Поляну. Затем он отправился в Москву, где в конце 1850 г. началась его писательская деятельность: незаконченная повесть из цыганского быта (рукопись не сохранилась) и описание одного прожитого дня ("История вчерашнего дня"). Тогда же была начата повесть "Детство".

Вскоре Толстой решил поехать на Кавказ, где его старший брат, Николай Николаевич, офицер-артиллерист, служил в действующей армии. Впечатления от Кавказской войны отразились в рассказах "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), "Разжалованный" (1856), в повести "Казаки" (1852-1863). На Кавказе была завершена повесть "Детство", в 1852 г. напечатанная в журнале "Современник".

Когда началась Крымская война, Толстой перевелся с Кавказа в Дунайскую армию, а затем в Севастополь. Толстой был награжден орденом Анны и медалями "За защиту Севастополя" и "В память войны 1853-1856 гг.". Не раз Толстого представляли к награде боевым Георгиевским крестом. В армии Толстой пишет ряд проектов о переформировании артиллерийских батарей и создании штуцерных, вооруженных нарезными ружьями батальонов.

Осенью 1856 г. вышел в отставку и отправился в полугодичное заграничное путешествие, посетив Францию, Швейцарию, Италию и Германию.

В 1859 г. Толстой открыл в Ясной Поляне школу для крестьянских детей, а затем помог открыть более 20 школ в окрестных деревнях. Чтобы направить их деятельность по верному, с его точки зрения, пути, он издавал педагогический журнал "Ясная Поляна" (1862).

Уже в начале творческого пути Толстой становится поднадзорным писателем. Одними из первых произведений писателя стали повести "Детство", "Отрочество" и "Юность". В 1862 г. он женился на дочери московского врача Софье Андреевне Берс.

Писатель работает над романом "Война и мир" (1863-1869). Завершив "Войну и мир", Толстой несколько лет изучал материалы о Петре I и его времени. Однако, написав несколько глав "петровского" романа, Толстой отказался от своего замысла. В начале 1870-х гг. писателя вновь увлекла педагогика. Много труда вложил он в создание "Азбуки", а затем и "Новой азбуки". Тогда же им были составлены "Книги для чтения", куда он включил много своих рассказов. Весной 1873 г. Толстой начал работу над большим романом о современности, назвав его по имени главной героини - "Анна Каренина". Духовный кризис, пережитый Толстым в конце 1870 - нач. 1880 гг., завершился переломом в его мировоззрении. В "Исповеди" (1879-1882) писатель говорит о перевороте в своих взглядах, смысл которого он видел в разрыве с идеологией дворянского класса и переходе на сторону "простого трудового народа".

В начале 1880 гг. Толстой переехал с семьей из Ясной Поляны в Москву, заботясь о том, чтобы дать образование своим подраставшим детям. Толстой принял участие в переписи населения, после которой написал трактат "Так что же нам делать?" (1882-1886). В них писатель сделал основной вывод: "...Так нельзя жить, нельзя так жить, нельзя!". В эти и последующие годы Толстой пишет также религиозно-философские сочинения: "Критика догматического богословия", "В чем моя вера?", "Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий", "Царство божие внутри вас". В них писатель не только показал перемену в своих религиозно-нравственных воззрениях, но и подверг критическому пересмотру главные догматы и принципы учения официальной церкви.

В середине 1880 гг. Толстой и его единомышленники создали в Москве издательство "Посредник", печатавшее для народа книги и картины. Первым из произведений Толстого, напечатанным для "простого" народа, был рассказ "Чем люди живы". В 1880 гг. появились повести Толстого "Смерть Ивана Ильича" и "Холстомер" ("История лошади"), "Крейцерова соната" (1887-1889). В ней, а также в рассказе "Дьявол" (1889-1890) и повести "Отец Сергий" (1890-1898) ставятся проблемы любви и брака, чистоты семейных отношений. На основе социального и психологического контраста строится повесть Толстого "Хозяин и работник" (1895), связанная стилистически с циклом его народных рассказов, написанных в 80 гг.

Пятью годами ранее Толстой написал для "домашнего спектакля" комедию "Плоды просвещения". Все эти произведения писателя объединены мыслью о неминуемой и близкой по времени "развязке" социальных противоречий, о замене изжившего себя общественного "порядка". "Какая будет развязка, не знаю,- писал Толстой в 1892 г.,- но что дело подходит к ней и что так продолжаться, в таких формах, жизнь не может, я уверен". Этой идеей одухотворено крупнейшее произведение всего творчества "позднего" Толстого - роман "Воскресение" (1889-1899). "Воскресение" стал последним романом в творчестве писателя.

В начале 1900 гг. Святейшим Синодом Толстой был отлучен от православной церкви. В последнее десятилетие жизни писатель работал над повестью "Хаджи-Мурат" (1896-1904), в которой стремился сопоставить "два полюса властного абсолютизма" - европейский, олицетворяемый Николаем I, и азиатский, олицетворяемый Шамилем. В это же время Толстой создает одну из лучших своих пьес - "Живой труп". Остро прозвучала написанная в 1908 г. статья "Не могу молчать", в которой он протестовал против репрессий над участниками событий 1905-1907 гг. К этому же периоду относятся рассказы писателя "После бала", "За что?". Тяготясь укладом жизни в Ясной Поляне, Толстой не раз собирался и долго не решался ее покинуть. Но жить по принципу "вместе-врозь" уже не мог и в ночь на 28 октября (10 ноября) тайно покинул Ясную Поляну. По дороге он заболел воспалением легких и вынужден был сделать остановку на маленькой станции Астапово (ныне Лев Толстой), где и умер.

10 ноября 1910 г. писателя похоронили в Ясной Поляне, в лесу, на краю оврага, где в детстве он вместе с братом искал "зеленую палочку", хранившую "секрет", как сделать всех людей счастливыми.

Ключевые работы

Всё творчество Л. Н. Толстого можно поделить на две части. К первой части относятся его художественные произведения, такие как "Набег" (1853), "Рубка леса" (1855), "Разжалованный" (1856), повесть "Казаки" (1852-1863). На Кавказе была завершена повесть "Детство", в 1852 г. напечатанная в журнале "Современник". Роман "Война и мир" (1863-1869).

Но нас больше интересуют произведения созданные Л. Н. Толстым в поздний этап. Именно в них были показаны философские искания мыслителя. В основном они посвящены религии и теме непротивления в той или иной форме посвящено все творчество Толстого после 1878 года.

Соответствующие произведения можно подразделить на четыре цикла:

1 - исповедальный - “Исповедь” (1879-1881), “В чем моя вера?”(1884);

2 - теоретический - “Что такое религия и в чем сущность ее?” (1884), “Царство Божие внутри вас” (1890-1893), “Закон насилия и закон любви” (1908);

3 - публицистический - “Не убий” (1900), “Не могу молчать” (1908);

4 - художественный - “Смерть Ивана Ильича” (1886), “Крейцерова соната” (1887-1879), “Воскресение” (1889-1899), “Отец Сергий” (1898).

В своём труде “Философия истории” Толстой рассматривал движение человечества. Он считал, что это движение непрерывно, а следовательно, постижение законов этого движения есть цель истории. Но, что бы постигнуть законы непрерывного движения - суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольное, непрерывный единицы.

Толстой - это великий мастер художественного слова и великий мыслитель. Вся его жизнь, его сердце и разум были заняты одним жгучим вопросом, который в той или иной степени наложил свой болезненный отпечаток на все его сочинения. Мы чувствуем его омрачающее присутствие в "Истории моего детства", в "Войне и мире", в "Анне Карениной", пока он окончательно не поглотил его в последние годы его жизни, когда были созданы такие работа, как "Моя вера", "В чем моя вера?", "Что же делать?", "О жизни" и "Крейцерова соната". Тот же самый вопрос горит в сердцах многих людей, особенно среди теософов; это поистине вопрос самой жизни. "В чем смысл, цель человеческой жизни? Каков конечный исход неестественной, извращенной и лживой жизни нашей цивилизации, такой, какая навязана каждому из нас в отдельности? Что мы должны делать, чтобы быть счастливыми, постоянно счастливыми? Как избежать нам кошмара неизбежной смерти?" На эти вечно стоящие вопросы Толстой не дал ответа в своих ранних сочинениях, потому что он сам не нашел его. Но он не мог прекратить бороться, как это сделали миллионы других, более слабых или трусливых натур, не дав ответа, который, по крайней мере, удовлетворил бы его собственное сердце и разум; и в пяти вышеназванных работах содержится такой ответ. Это ответ, которым на самом деле не может удовольствоваться теософ в той форме, в какой его дает Толстой, но в его главной, основополагающей, насущной мысли мы можем найти новый свет, свежую надежду и сильное утешение.

Основные идеи и специфика философской системы

С точки зрения русского писателя и мыслителя Л. Н. Толстого драматизм человеческого бытия состоит в противоречии между неотвратимостью смерти и присущей человеку жаждой бессмертия. Воплощением этого противоречия является вопрос о смысле жизни - вопрос, который можно выразить так: “Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожался бы неизбежно предстоящей мне смертью?”. Толстой считает, что жизнь человека наполняется смыслом в той мере, в какой он подчиняет ее исполнению воли Бога, а воля Бога дана нам как закон любви, противостоящий закону насилия. Закон любви полней и точней всего развернут в заповедях Христа. Чтобы спасти себя, свою душу, чтобы придать жизни смысл человек должен перестать делать зло, совершать насилие, перестать раз и навсегда и, прежде всего тогда, когда он сам становится объектом зла и насилия. Не отвечать злом на зло, не противиться злу насилием - такова основа жизнеучения Льва Николаевича Толстого.

По мнению Толстого человек находится в разногласии, разладе с самим собой. В нем как бы живут два человека - внутренний и внешний, из которых первый недоволен тем, что делает второй, а второй не делает того, чего хочет первый. Эта противоречивость, саморазорванность обнаруживается в разных людях с разной степенью остроты, но она присуща им всем. Противоречивый в себе, раздираемый взаимно отрицающими стремлениями, человек обречен на то, чтобы страдать, быть недовольным собой. Человек постоянно стремится преодолеть себя, стать другим.

Однако мало сказать, что человеку свойственно страдать и быть недовольным. Человек сверх того еще знает, что он страдает, и недоволен собой, он не приемлет своего страдательного положения. Его недовольство и страдания удваиваются: к самим страданиям и недовольству добавляется сознание того, что это плохо. Человек не просто стремится стать другим, устранить все, что порождает страдания и чувство недовольства; он стремится стать свободным от страданий. Человек не просто живет, он хочет еще, чтобы его жизнь имела смысл.

Осуществление своих желаний люди связывают с цивилизацией, изменением внешних форм жизни, природной и социальной среды. Предполагается, что человек может освободиться от страдательного положения с помощью науки, искусств, роста экономики, развития техники, создания уютного быта и т. д. Такой ход мыслей, по преимуществу свойственный привилегированным и образованным слоям общества, заимствовал Л. Н. Толстой и руководствовался им в течение первой половины своей сознательной жизни. Однако как раз личный опыт и наблюдения над людьми своего круга убедили его в том, что этот путь является ложным. Чем выше поднимается человек в своих мирских занятиях и увлечениях, чем несметней богатства, глубже познания, тем сильнее душевное беспокойство, недовольство и страдания, от которых он в этих своих занятиях хотел освободиться. Можно подумать, что если активность и прогресс умножают страдания, то бездеятельность будет способствовать их уменьшению. Такое предположение неверно. Причиной страданий является не сам по себе прогресс, а ожидания, которые с ним связываются, та совершенно неоправданная надежда, будто увеличением скорости поездов, повышением урожайности полей можно добиться чего-то еще сверх того, что человек будет быстрее передвигаться и лучше питаться. С этой точки зрения нет большой разницы, делается ли акцент на активность и прогресс или бездеятельность. Ошибочной является сама установка придать человеческой жизни смысл путем изменения ее внешних форм. Эта установка исходит из убеждения, что внутренний человек зависит от внешнего, что состояние души и сознания человека является следствием его положения в мире и среди людей. Но если бы это было так, то между ними с самого начала не возникло бы конфликта.

Словом, материальный и культурный прогресс означают то, что они означают: материальный и культурный прогресс. Они не затрагивают страданий души. Безусловное доказательство этого Толстой усматривает в том, что прогресс обессмысливается, если рассматривать его в перспективе смерти человека. К чему деньги, власть и т. п., к чему вообще стараться, чего-то добиваться, если все неизбежно оканчивается смертью и забвением. “Можно жить только, покуда пьян жизнью; а как протрезвишься, то нельзя не видеть, что все это - только обман, и глупый обман!”. Трагизм человеческого бытия, по мнению Толстого, хорошо передает восточная (древнеиндийская) басня про путника, застигнутого в степи разъяренным зверем. “Спасаясь от зверя, путник вскакивает в безводный колодезь, но на дне колодца видит дракона, разинувшего пасть, чтобы пожрать его. И несчастный, не смея вылезть, чтобы не погибнуть от разъяренного зверя, не смея и спрыгнуть на дно колодца, чтобы не быть пожранным драконом, ухватывается за ветки растущего в расщелинах колодца дикого куста и держится на нем. Руки его ослабевают, и он чувствует, что скоро должен будет отдаться погибели, с обеих сторон ждущей его, но он все держится, и пока он держится, он оглядывается и видит, что две мыши, одна черная, другая белая, равномерно обходя стволину куста, на котором он висит, подтачивают ее. Вот-вот сам собой обломится и оборвется куст, и он упадет в пасть дракону. Путник видит это и знает, что он неминуемо погибнет; но пока он висит, он ищет вокруг себя и находит на листьях куста капли меда, достает их языком и лижет их”. Белая и черная мышь, день и ночь, неминуемо ведут человека к смерти - и не вообще человека, а каждого из нас, и не где-то и когда-то, а здесь и теперь, “и это не басня, а это истинная, неоспоримая и всякому понятная правда”. И ничто от этого не спасет - ни огромные богатства, ни изысканный вкус, ни обширные знания.

Вывод о бессмысленности жизни, к которому как будто бы подводит опыт и который подтверждается философской мудростью, является с точки зрения Толстого явно противоречивым логически, чтобы можно было с ним согласиться. Как может разум обосновать бессмысленность жизни, если он сам является порождением жизни? У него нет оснований для такого обоснования. Поэтому в самом утверждении, о бессмысленности жизни содержится его собственное опровержение: человек, который пришел к такому выводу, должен был, прежде всего, свести свои собственные счеты с жизнью, и тогда он не мог бы рассуждать о ее бессмысленности, если же он рассуждает о бессмысленности жизни и тем самым продолжает жить жизнью, которая хуже смерти, значит, в действительности она не такая бессмысленная и плохая, как об этом говорится. Далее, вывод о бессмысленности жизни означает, что человек способен ставить цели, которые не может осуществить, и формулировать вопросы, на которые не может ответить. Но разве эти цели и вопросы ставятся не тем же самым человеком? И если у него нет сил реализовать их, то откуда у него взялись силы поставить их? Не менее убедительно возражение Толстого: если жизнь бессмысленна, то как же жили и живут миллионы и миллионы людей, все человечество? И раз они живут, радуются жизни и продолжают жить, значит, они находят в ней какой-то важный смысл? Какой?

Не удовлетворенный отрицательным решением вопроса о смысле жизни, Л. Н. Толстой обратился к духовному опыту простых людей, живущих собственным трудом, опыту народа.

Простые люди хорошо знакомы с вопросом о смысле жизни, в котором для них нет никакой трудности, никакой загадки. Они знают, что надо жить по закону божьему и жить так, чтобы не погубить свою душу.

Они знают о своем материальном ничтожестве, но оно их не пугает, ибо остается душа, связанная с Богом. Малообразованность этих людей, отсутствие у них философских и научных познаний не препятствует пониманию истины жизни, скорее наоборот, помогает. Странным образом оказалось, что невежественные, полные предрассудков крестьяне сознают всю глубину вопроса о смысле жизни, они понимают, что их спрашивают о вечном, неумирающем значении их жизни и о том, не боятся ли они предстоящей смерти.

Вслушиваясь в слова простых людей, вглядываясь в их жизнь, Толстой пришел к заключению, что их устами глаголет истина. Они поняли вопрос о смысле жизни глубже, точнее, чем все величайшие мыслители и философы.

Вопрос о смысле жизни есть вопрос о соотношении конечного и бесконечного в ней, то есть о том, имеет ли конечная жизнь вечное, неуничтожимое значение и если да, то в чем оно состоит? Есть ли в ней что-либо бессмертное? Если бы конечная жизнь человека заключала свой смысл в себе, то не было бы самого этого вопроса. “Для решения этого вопроса одинаково недостаточно приравнивать конечное к конечному и бесконечное к бесконечному”, надо выявить отношение одного к другому. Следовательно, вопрос о смысле жизни шире охвата логического знания, он требует выхода за рамки той области, которая подвластна разуму. “Нельзя было искать в разумном знании ответа на мой вопрос”, - пишет Толстой. Приходилось признать, что “у всего живущего человечества есть еще какое-то другое знание, неразумное - вера, дающая возможность жить”.

Наблюдения над жизненным опытом простых людей, которым свойственно осмысленное отношение к собственной жизни при ясном понимании ее ничтожности, и правильно понятая логика самого вопроса о смысле жизни подводят Толстого к одному и тому же выводу о том, что вопрос о смысле жизни есть вопрос веры, а не знания. В философии Толстого понятие веры имеет особое содержание, не совпадающее с традиционным.

Это - не осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. “Вера есть сознание человеком такого своего положения в мире, которое обязывает его к известным поступкам”. “Вера есть знание смысла человеческой жизни, вследствие которого человек не уничтожает себя, а живет. Вера есть сила жизни”. Из этих определений становится понятным, что для Толстого жизнь, имеющая смысл, и жизнь, основанная на вере, есть одно и то же.

Понятие веры в толстовском понимании совершенно не связано с непостижимыми тайнами, неправдоподобно чудесными, превращениями и иными предрассудками. Более того, оно вовсе не означает, будто человеческое познание имеет какой-либо иной инструментарий, помимо разума, основанного на опыте и подчиненного строгим законам логики. Характеризуя особенность знания веры, Толстой пишет: “Я не буду искать объяснения всего. Я знаю, что объяснение всего должно скрываться, как начало всего, в бесконечности. Но я хочу понять так, чтобы быть приведенным к неизбежно-необъяснимому, я хочу, чтобы все то, что необъяснимо, было таково не потому, что требования моего ума неправильны (они правильны, и вне их я ничего понять не могу), но потому, что я вижу пределы своего ума. Я хочу понять так, чтобы всякое необъяснимое положение представлялось мне как необходимость разума же, а не как обязательство поверить”. Толстой не признавал бездоказательного знания. Он не принимал ничего на веру, кроме самой веры. Вера как сила жизни выходит за пределы компетенции разума. В этом смысле понятие веры есть проявление честности разума, который не хочет брать на себя больше того, что может. Из такого понимания веры вытекает, что за вопросом о смысле жизни скрыто сомнение и смятение. Смысл жизни становится вопросом тогда, когда жизнь лишается смысла. “Я понял, - пишет Толстой, - что для того, чтобы понять смысл жизни, надо прежде всего, чтобы жизнь была не бессмысленна и зла, а потом уже - разум для того, чтобы понять ее”. Растерянное вопрошание о том, ради чего жить, - верный признак того, что жизнь является неправильной. Из произведений написанных Толстым вытекает один-единственный вывод: смысл жизни не может заключаться в том, что умирает вместе со смертью человека. Это значит: он не может заключаться в жизни для себя, как и в жизни для других людей, ибо и они умирают, как и в жизни для человечества, ибо и оно не вечно. “Жизнь для себя не может иметь никакого смысла... Чтобы жить разумно, надо жить так, чтобы смерть не могла разрушить жизни”.

Отношение к философской системе данного мыслителя

В истории русской философии Л.Н. Толстой занимает особое место. Гениальный художник, до конца дней не покидавший художественного творчества, Толстой был в то же время глубоким, хотя и односторонним мыслителем. Никто не мог и не может сравняться с Толстым в том, с какой силой и исключительной выразительностью он умел развивать свои идеи. Его слова - просты, но обладают огненной силой, в них всегда есть глубокая, неотвратимая правда.

Подобно другим русским мыслителям, Толстой все подчиняет морали. Толстой жестоко расправляется со всем тем, что противоречит его основным идеям, но самые его преувеличения и острые формулировки свидетельствуют не только о его максимализме, прямолинейном и часто слепом, но и о том, как его самого жгла и терзала та правда, которую он выражал в своих писаниях. Поразительно и в известном смысле непревзойденно и неповторимо страстное искание Толстым “смысла жизни”, его героическое сопротивление вековым традициям.

Как некий древний богатырь, Толстой вступает в борьбу с “духом века сего”, - и в этом смысле он уже принадлежит не одной России и ее проблемам, но и всему миру. Толстой был “мировым явлением”, хотя он был решительно и во всем типично русским человеком, немыслимым, непонятным вне русской жизни. Его нельзя, однако, понять не только вне России, но, как мы увидим, - и вне православия, хотя он и боролся упрямо и даже ожесточенно с православной церковью, - и в этом открывалась поразительная сила его духа. Индивидуалист до мозга костей, отбрасывавший без раздумья все, что ему было чуждо. Совершенно исключительный художник, страстный поклонник музыки, он написал самую острую, придирчиво несправедливую книгу против искусства.

Будучи последователем Руссо, в критике культуры и в воспевании “естественных” движений души, он во вторую эпоху жизни трудился над чисто рациональным разрешением проблемы жизни, отбрасывая и презирая все эти “естественные” движения.

XIX век ни в России, ни в Европе не знал другого такого замечательного человека, такого могучего, страстного и горячего “искателя правды”. И это величие его личности отразилось и на его мысли, а также на мыслях его современников и последователей. Л. Н. Толстой - мудрец и гений литературы навсегда останется в памяти не только русского народа, но и всего образованного мира.

Его идеи не утратили своей актуальности и в наше время, несмотря на то, что этим идеям более ста лет. Всё вышесказанное о Л. Н. Толстом свидетельствует о том, что он был одним из наиболее выдающихся мастеров слова и мысли XIX - начала XX веков в России, и не случайно его имя знают во всём мире.

Список литературы

1 - “Философия, учебник для ВУЗов”, Норма, Москва, 2005. (c.349 - 351, c.668 - 677)

2 - Спиркин А.Г., “Философия”, Гардарики, Москва 2005. (с.200, 211 - 212)

3 - “Философия, ч.1 философия в исторической динамике культуры”, РИВШ, Минск, 2004.(с.284 - 295)

4 - “Введение в философию”, Политиздат, Москва 1989. (с. 200 - 208)